Сердце — одинокий охотник - [5]

— Послушай, — сказал он. — Беда твоя в том, что нет в тебе душевной доброты. Из всех женщин, каких я встречал, только у одной и была эта самая доброта.

— Ну, милый, за тобой я знаю такое, что любой бы со стыда сгорел. Знаю, как ты…

— А может, все дело в любознательности. Ты ведь никогда не видишь самого важного. Не наблюдаешь, не задумываешься, ничего не стараешься понять. Может, вот в чем мы не сходимся…

Алиса уже засыпала, и он отчужденно глядел на нее в зеркало. Во всем ее облике ничто не останавливало взгляда — от бесцветных волос до похожих на обрубки ног под одеялом. Мягкие линии лица повторялись в округлостях живота и бедер. Когда ее не было рядом, он не мог вспомнить ни одной ее черты в отдельности: перед ним вставал целый, ничем не примечательный образ.

— Ты никогда не умела получать удовольствие от того, что видишь, — сказал он.

Голос у нее был усталый:

— Да, этот тип внизу и правда настоящее зрелище, ну прямо цирк! Но видеть его я больше не желаю!

— Черт возьми, а мне-то до него, по правде сказать, какое дело? Он мне не брат и не сват. Но разве ты поймешь, как интересно подмечать разные мелкие черты, а потом вдруг добраться до самой сути? — Он пустил горячую воду и поспешно стал бриться.

Джейк Блаунт появился у него утром 15 мая. Он сразу его приметил и стал за ним наблюдать. Незнакомец был маленького роста, с могучими, как балки, плечами и редкими усиками — нижняя губа под ними выглядела пухлой, словно его укусила оса. Он был ужасно нескладный. Крупная, правильной формы голова сидела на нежной и по-детски тонкой шее. Усы выглядели накладными, словно их наклеили для маскарада и они свалятся, если их обладатель слишком быстро заговорит. Усы его очень старили, хотя лицо с высоким, гладким лбом и широко раскрытыми глазами казалось совсем молодым. Руки были большие, мозолистые, с въевшейся грязью, и одет он был в дешевый белый полотняный костюм. В общем, это был презабавный субъект, но что-то не позволяло над ним потешаться.

Он заказал полвиски и выпил его, ничем не разбавляя, за полчаса. Потом сел в одну из кабинок и сытно поужинал курицей. А после стал читать книгу, потягивая пиво. С этого все и началось. И хотя Биф сразу обратил внимание на Блаунта, ему и в голову не приходило, как странно все сложится потом. Он никогда еще не видел человека, который бы столько раз менялся за двадцать дней. Он никогда еще не видел, чтобы человек так много пил и так долго не протрезвлялся.

Биф, приподняв большим пальцем кончик носа, стал брить верхнюю губу. Покончив с бритьем, он почувствовал на лице прохладу. Когда он шел через спальню вниз, Алиса уже спала.

Чемодан оказался тяжелым. Он вынес его в ресторан и поставил за кассу, где сам обычно стоял по вечерам. Потом придирчиво оглядел зал. Несколько посетителей ушло, и в зале стало попросторнее, но в общем ничего не изменилось. Глухонемой по-прежнему пил кофе за одним из центральных столиков. Пьяный продолжал разглагольствовать. Он не обращался ни к кому в особенности, и никто его не слушал. Сегодня вместо грязного полотняного костюма, который он носил последние двенадцать дней, на нем был синий комбинезон. Носков на ногах не было, из-под штанин торчали исцарапанные, заляпанные грязью лодыжки.

Биф внимательно прислушивался и ловил обрывки его монолога. Пьяный опять что-то плел насчет политики. Вчера ночью он рассказывал о местах, где он побывал, — о Техасе, Оклахоме и обеих Каролинах. А раз он завелся насчет борделей, и шутки его стали до того сальными, что Бифу пришлось подсунуть ему бутылку пива, чтобы он заткнулся. Но по большей части никто толком не понимал, о чем он болтает. Говорит, говорит, говорит… Слова потоком лились из его рта. При том у него то и дело менялось произношение, менялся набор слов. Иногда он разговаривал как вахлак, иногда — как профессор. То употреблял слова длиною в целый фут, то путался в грамматике. Трудно было определить, из какой он среды или местности. Он менялся, как хамелеон. Биф задумчиво поглаживал кончик носа. В речах его не было логики, последовательности, которая обычно сопутствует уму. А парень-то умен, это факт, хотя перебрасывался с одного на другое без видимой причины. Все время его куда-то заносит.

Биф оперся, о стойку и стал просматривать вечернюю газету. Заголовок извещал, что после четырехмесячных дебатов совет старейшин решил, что освещение улиц на особо опасных перекрестках не может оплачиваться из местного бюджета. Левую колонку занимал отчет о войне на Дальнем Востоке. Биф прочел оба сообщения с равным вниманием. Глаза его пробегали печатные строки, но краем уха он настороженно следил за сумятицей, то и дело возникавшей в разных концах зала. Прочтя заметки, он полуприкрыл глаза, но головы не поднял. Ему почему-то стало неспокойно. Непонятно, что делать с этим парнем, но к утру надо до чего-то с ним договориться. К тому же Бифа не покидало предчувствие, что сегодня ночью что-то произойдет. Этот тип в конце концов непременно сорвется!

Биф почувствовал, что у входа кто-то стоит, и быстро поднял глаза. В дверь заглядывала светловолосая длинноногая девчонка лет двенадцати. На ней были шорты защитного цвета, синяя рубашка и теннисные туфли — с первого взгляда ее можно было принять за мальчишку. Увидев ее, Биф отложил газету и, когда она к нему подошла, улыбнулся.