Сердце меча - [279]

Суховатая и деятельная духовность Синдэна не очень доверяла мистическим экстазам и видениям, больше полагаясь на факты и действия. То что привело их всех на Картаго, не могло быть цепочкой случайностей — или пришлось бы признать, что жизнью управляет не Бог, а дом Рива. Дик скорее сам себе глотку бы перегрыз, чем признал это.

С внутренней улыбкой он подумал, что должен в этом деланном «раю» стать чем-то вроде дьявола наоборот. Помочь гемам вместо синтетической пародии на святость обрести святость настоящую. Да, но поражение может обернуться чем-то гораздо худшим, чем смерть незадачливых апостолов: гемы, которые сейчас грешат, не зная греха, начнут избирать его так же сознательно, как и люди. И потом… это ведь вопрос свободы. Улыбка сменилась холодком ужаса. Ведь он должен будет подвигнуть гемов к свободе. А вдруг, получив свободу, они решат, что это — не то, чего они хотели? Такой выбор может делать только сам человек. Да, но для этого он уже должен быть свободным. Вот зараза…

Кто-то осторожно потормошил его.

— Мария? — Дик открыл глаза. Но то была не Мария, а юная Сан (для простоты общения Восемьдесят Третью сократили просто до Третьей).

— Укол делать надо, пожалуйста, — пропела она.

Дик вздохнул и взял из ее руки инъектор. Немного окрепнув, он настоял на том, что все лекарства будет принимать сам и перевязываться тоже.

Сан пришла к нему, как видно, прямо из гладильной — она была полуобнажена, связанная рукавами рубашка свисала с пояса, и ее тело в теплом свете ламп казалось совсем золотым.

В прачечной во время работы все женщины ходили полуголыми, не стесняясь мужчин-тэка, если те приходили чинить машины (Дика тогда прятали под грязным бельем), да и своего пациента они поначалу держали для собственного удобства голым: чтоб не раздевать каждый раз, когда нужно сменить повязки. Он был слишком слаб даже для того, чтобы смущаться. Потом настоял, чтобы ему выдали рубашку. Вполне возможно, что они не воспринимали его как мужчину — но до этого момента и он не очень-то воспринимал их как женщин. Конечно, большинство из тех, кто работал в прачечной, были слишком стары или слишком молоды, чтобы рожать — но две-три были такими, как Сан: девочки с недетскими уже формами. Непроизвольная реакция слегка обрадовала его и слегка огорчила.

«У меня есть для тебя две новости, Рики-кун, хорошая и плохая. Хорошая: ты явно выздоравливаешь. Плохая: ты пока еще не святой»

Он зажмурился и чуть ли не с размаху вогнал иглу себе в бедро.

— Сан, надень, пожалуйста, рубашку.

— Зачем? — Сан выполнила просьбу, но не удержалась от вопроса. Видимо, учтивость Дика тоже помогала им воспринимать его отчасти как гема:

— Потом объясню, — сказал Дик сквозь зубы. — Спасибо.

Он вернул Сан инъектор и начал растирать затвердевшую в месте укола мышцу.

— Понимаешь, Сан… Я — мужчина. Ты — женщина… Очень красивая, — добавил он. — И… мне трудно смотреть на тебя так… как будто это не так.

Сан наморщила лобик, размышляя над этим заявлением, а потом спросила:

— Сэнтио-сама хочет с Третьей поиграть? — она показала пальцами, во что. Дик покраснел.

— Да ты что, разве так можно… — пробормотал он.

— Людям все можно, — убежденно сказала Сан. — Господин Тумму играл с Третьей, пока у нее начались месячные, потому что детенышей заводить с нами людям нельзя. Но Третья может поиграть с сэнтио-сама руками и ртом. Ему будет приятно.

— Сан, — отчетливо и сухо сказал Дик, стараясь не выдавать своего гнева (он боялся, что Сан расплачется, если увидит, как он сердит). — Людям очень многого нельзя. Если и они говорят, что им все можно — то они лгут. И как это было бы можно, завести с тобой ребенка, если ты не человек? Ты знаешь, что дети получаются только у двух людей? Этот господин Тумму плохо поступал с тобой, я не хочу так с тобой поступать. Кто он вообще такой?

— Этолог.

«Так», — подумал Дик, стиснув зубы. — «Ну конечно. Кто сторожит сторожей? Касси-сан говорила, что с хорошими этологами сейчас плохо. А он работает среди женщин, которые просто не умеют отказывать. Сколько мужчин тут устояли бы? И сколько таких, кроме него? Будь проклят Вавилон!»

— Так сэнтио-сама не будет со мной играть? — девочка приподняла бровки.

— Нет, — сквозь зубы ответил Дик.

— Жаль. Он красивый. И он не сделал бы Сан больно, у него не такой большой, как у господина Тумму.

— Вот уж спасибо, — Дик фыркнул. — Сколько тебе лет?

— Шесть и половина, — улыбнулась Сан.

Почти четырнадцать, пересчитал Дик в стандартных земных… Сволочи, какие сволочи…

«Ну что, расскажешь ей всю правду и сделаешь ее несчастной? Вернешь ей человеческое достоинство только для того, чтобы она поняла, как грубо его попирали? И сколько их здесь таких? Нечего сказать, хорошенькую же миссию свалил на тебя Бог» — это была его мысль, и все же как бы не его.

«Какая миссия ни есть — она моя!» — решил Дик и сказал:

— Сан, отведи меня к Марии, пожалуйста.

Сначала он хотел попросить ее привести Марию сюда, но теперь разозлился на себя и решил — если он достаточно окреп, чтоб возбуждаться, то и своими ногами дойдет.

Это, впрочем, оказалось не такой простой задачей, как доковылять до санузла. Ясли были построены радиально и конически, «острым концом» вниз. На самом верхнем и самом широком этаже были детские и комнаты матерей, на среднем — всякие службы и комнаты дзё, а на самом нижнем, лучше всего защищенном от возможного вторжения или наоборот, от прорыва находящихся там материалов наружу — лаборатории и «поля», как это называли здесь — сотни маточных репликаторов, в которых подрастали крошечные морлоки и лемуры. «Поля» тоже обслуживали дзё; в лаборатории ход им был заказан: там работал только человеческий персонал. Мария находилась в одной из кладовых, куда сносят чистое белье — довольно далеко от прачечной. Старшая над дзё в этих яслях, Мария имела чуть больше, чем у обычной гем-женщины, инициативности и командных навыков. Во всяком случае, она мягко выговорила Дику за то, что он встал.