Сердце Крона - [69]

Столь логичное умозаключение со стороны шута ненадолго повергло нас в глубокое уныние.

− Дочь Аты, - повторил Йехар задумчиво, − Атея, дочь Аты… это не может быть она? Из мести за мать…

− Так ведь девочке сейчас лет пять-семь, не больше? – напомнила я. – Она была младенцем, когда мать пришла в ту деревню.

Веслав, нервно разминая в пальцах какую-то травинку, пробормотал, что здешние боги созревают быстро. И с пеленок такого могут наворотить, что…

Я припомнила мифы и мысленно согласилась. Аполлон совсем младенцем схватился с драконом. Гермес – это Герем-то – в пеленках угнал стада Аполлона…

Виола пожала плечами с сомнением.

− Думаешь – дочка Аты? Да она, скорее всего, давно умерла.

− Она не умирала, − грустно поправил чей-то голос за моей спиной. Обладатель голоса определился безошибочно по вытаращенным глазам Виолы, отъехавшей челюсти Эдмуса, а Веслав так и вовсе подавился косточкой.

Тано придержал свой меч и уселся рядом с нами. Черный плащ выглядел еще более обтрепанным, а он сам – еще более уставшим.

− Я помню всех, кого приходилось забирать за долгие годы, − заговорил он вполголоса, − героев и детей, стариков и аэдов… Ее не было среди них. Ее матери не было тоже: она не ушла, как простой человек, она растворилась в этом мире до скончания веков. Должно быть, частица ее живет в каждом из нас.

− В некоторых больше, − поправил Йехар. Взгляд на Веслава при этом был мимолетным, но он был.

Посидев немножко в молчании, мы перестали инстинктивно отодвигаться подальше от бывшего бога смерти и переползли обратно на насиженные места. Кажется, никто не собирался нас убивать прямо сейчас.

− Как прошел отбор в стражники? – бодро спросил Эдмус. Тано сокрушенно покачал головой.

− Не взяли. Сказали, что я начисто лишен боевых навыков.

− Сочувствую, − неуверенно выговорила я.

− Ничего, − он даже слегка улыбнулся, − я не очень-то и хотел… Просто мне было бы так привычнее.

Веслав поперхнулся вторично и теперь кашлял так, что вскоре его легкие могли выскочить наружу.

− Помочь? – предложил Тано дружелюбно.

− Не… стоит… беспокоиться, − в перерывах между кашлем торопливо заверил алхимик.

Юный бог смерти осмотрел нас и наконец-то понял, что его присутствие доставляет Дружине как минимум дискомфорт.

− Я пойду, − сказал он тихо. – Я не хочу, чтобы вам было неловко…

− Останься, − попросили мы с Йехаром в один голос к великому изумлению остальных. – Все в порядке.

Тано остался с явным удовольствием и даже рассказал, какая кутерьма сейчас поднялась в Делофах.

− Оракул Апейлона молчит вот уже почти год. Толпы людей стоят на улицах, везде раздоры, стража пытается это усмирить, но у них едва ли выходит. Словом, я бы назвал это…

− Хаосом, − подсказал Йехар. Сомнений, в какую сторону клонится равновесие в этом мире, уже не возникало. – Так ты говоришь, что дочери Аты не было среди мертвых.

Тано кивнул.

− Ее не могло быть среди мертвых, − уточнил он. – Она сама, как и ее мать, обладает бессмертием, и мне трудно вообразить оружие, которое могло бы ее поразить. Разве что… − он мимоходом погладил клинок. − Может, еще жезл Герема – тот, что закрывает глаза умершим. После исчезновения Аты ее дочь была заключена в темницу, потому что вечные мойры предрекли нам великие бедствия от нее. Сам Геферн приковал ее к стене цепями и навечно закрыл дверью своего изготовления. Ни один из бессмертных богов не смог бы переступить запретный круг, проложенный Громовержцем…

− Боги бы не могли? – переспросила я. – А смертные – там бы мог кто-нибудь пройти?

Если глаза мне не врали, Тано выглядел очень смущенным.

− Едва ли… я думаю… скорее, нет…

− То есть, все-таки могли?!

− Откуда смертному человеку знать тайну круга и цепей? – как бы размышляя, заговорил, обращаясь к самому себе, бог смерти. – Откуда знать про семь смертей, про семь сердец, размыкающих темницу?

− Семь… как ты сказал?

В висках у меня застучало. Семь смертей… семь сердец… сердце на пороге темницы, пронзенное стрелой, утро нашего первого дня, мы тогда только вышли из Арки, защитный контур… Веслав говорил, очень сильный…

− Семь сердец? – переспросила я.

− Три открывают круг, еще одно − темницу и еще три – цепи, − бормотал между тем Тано. – Если семь дев пожертвуют жизнями ради этого… ради того, чтобы дать проход, – тогда… но я не помню, чтобы вот так сразу… семь вырезанных сердец… я бы запомнил.

− А если все – в разное время и в разных местах? – рот у Виолы перекосило не хуже, чем у Веслава.

Тано не отвечал долго, впрочем, мы уже знали ответ.

− Такое возможно.

Алхимик хватил кулаком по прогретой траве.

− Отличненько! – гаркнул он, даже не особенно прикидывая, с кем спорит. – Ну, и дали маху эти ваши громовержцы: устанавливать защиту от бессмертных, когда каждый маньяк может заскочить в эту темницу, как к себе на кухню! Они у вас не родственнички Бо, нет?

− Я не помню такой богини, − совершенно серьезно отозвался Тано. – И ведь Непогрешимый в мире один. А нам тоже свойственно ошибаться.

Он поднялся, сказал, что постережет наш отдых, и не спеша побрел по течению дальше. Мы так и остались раздумывать об особенностях местных верований: стало быть, пока простой люд поклонялся Повелителям, у них самих было представление о едином Боге?