Сердце Альтиндора - [10]

И меня это вполне устраивало.

Мне нравилось в Яровэне. Дичи хватало — бей, если получится. Плотность населения низкая — раздолье, да и только. Сначала я остановился в небольшой деревушке Гели. Местные не проявили враждебности, не прогнали, но и принять в общину не спешили.

Со временем у меня появился лук, стрелы, добротная кожаная одежда. Я возвращался к своему прежнему ремеслу. Точнее сказать, мне пришлось начинать с самого начала. Навыки охотника прочно сидели где-то в мозгу, но руки не слушались, дрожали, подводила острота зрения и реакция. Раньше за координацию движений отвечал ИИ. Теперь же все приходилось делать самому. На то, чтобы восполнить утраченное, у меня ушло несколько месяцев. Спасибо терпеливым учителям и собственной настойчивости. Знатным стрелком я не стал, до местных охотников мне было так же далеко, как до неба, но и без куска мяса я теперь редко когда оставался. Стрелял в основном зайцев, уток, тетеревов. Снова научился ставить силки и капканы, многое узнал о съедобной лесной растительности.

За это время страсти в Альтиндоре немного улеглись. Самые ретивые и отчаянные отправились на «вечное перерождение», остальные пришли к выводу, что пора менять тактику. Настало время переговоров. Но не всегда конфликтующим сторонам удавалось решить проблемы словами, и тогда снова лилась кровь. Недели затишья прерывались молниеносными набегами без объявления войны. Владельцы земель часто нарушали свои обещания, а на дорогах все так же хозяйничали разбойники. Тем не менее, жизнь постепенно налаживалась.

В деревне мне не удалось прижиться. Для местных я так и остался чужаком. В среде свободолюбивых фаверцев и раньше к Игрокам относились с предубеждением, а после того, как они проявили себя во всей «красе», — и подавно. Мне стало неуютно среди людей, и я, едва поняв, что смогу прожить самостоятельно, ушел в лес. Уже давно приметил брошенную прежним владельцем лесную заимку. Добротный дом с каменной печью, просторный, но запущенный огород, ручей неподалеку… Что еще нужно для спокойной жизни?

Жил тихо. Добывал мясо, шкуры, собирал грибы, ягоды, орехи. Излишки менял в деревне на домашнюю утварь, одежду. Постепенно стал обрастать хозяйством и жирком. И тут появились они…

Их было трое. На вид — разбойники с большой дороги. Один — молодой громила, с трудом пролезший в дверной проем. В просторных домотканых штанах, грязной рубахе, подпоясанной веревкой, тесной жилетке. На ногах — лапти. За плечами — топор, с изуродованным зазубринами лезвием, на поясе — топорик поменьше. Выражение покрытого мягким пушком лица — отстраненное. Второй на голову ниже первого, облачен в легкий кожаный доспех, на поясе меч и кинжал, в руках — взведенный арбалет. Ему на вид лет сорок, гладко выбрит, мускулист, но в меру. Третий — коротышка лет тридцати с небольшим, худощавый, бледный, вертлявый. На теле рубаха, кожаная куртка, штаны, короткие сапожки 38-го размера. Из оружия — охотничий нож и несколько метательных.

Черт, неужели я забыл закрыть дверь, когда выходил по нужде?!

Три года почти что беззаботной жизни способны расслабить любого. Вот, теперь расхлебывай!

Еще в прошлом году у меня была собака. Пес Дружок. Он разбавлял мое одиночество, охранял дом, мы вместе охотились. Но прошлой зимой он неожиданно исчез. Я обыскал все окрестности, но увы… Собирался завести нового хвостатого друга, но, видимо, не судьба.

В то время как приятели коротышки, скинув тяжелые заплечные мешки на пол, стояли на пороге и сверлили меня тяжелыми оценивающими взглядами, этот прошелся по хате, заглянул в котел с остатками бульона, порыскал по полкам, сунул нос за шторку у печи, где стояла моя кровать. После чего подошел к столу, за которым я вырезал себе новую ложку, оперся о столешницу и, подавшись вперед, спросил:

— Ильс?

В этом мире меня зовут Ильс. Имя я придумал не сам, выбрал из того, что предложили разрабы. Так было принято, чтобы не портить слаженную картину труднопроизносимыми наспех придуманными никами. В реале, само собой разумеется, у меня было другое имя, но я старался его не вспоминать. И уж ни в коем случае не произносить вслух. Для этого была довольно веская причина. С некоторых пор имя, полученное Игроком при рождении, могло стать причиной многих бед и даже смерти его самого и людей, его окружавших. Уж не знаю, суеверие ли это или отголоски павшего на наши головы проклятия. Не знаю. Но однажды мне пришлось испытать его на собственной шкуре. В Гели когда-то стоял трактир, завсегдатаями которого были охотники и лесорубы из самой деревни и ее окрестностей. Я снимал угол у местного кузнеца, а питался в этом самом трактире. Как-то раз в него заглянула группа Игроков-рудознатцев. Они присели за мой стол, мы познакомились, причем я сдуру назвался собственным именем. Они сразу ничего не сказали, лишь сокрушенно покачали головами. А уже через четверть часа над моей головой треснула балка. Сосед едва успел выдернуть меня из-под завала. Так что я отделался легким испугом. Трактирщику повезло гораздо меньше меня: упавший на пол факел воспламенил разлитое в сутолоке масло. Огонь быстро перекинулся на развешенные на стенах травы, на сами стены. В общем, трактир сгорел дотла. Только потом мои новые знакомые рассказали мне об опасности упоминания собственного имени. Случайность это была или нет, но с тех пор я больше не рисковал.