Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг - [104]

.

Самостоятельная политика Югославянскогo комитета не отвечала интересам сербского правительства. Никола Пашич, по необходимости, ссылался на Корфскую декларацию, подчеркивая, что в ней, так же как и в Нишской, Сербия «отождествила свою государственную программу и свои военные задачи с решением юго-славянского вопроса. Имея замысел и цель освободить и объединить весь наш трехплеменный народ». Из этого делался важный пропагандистский вывод: «Сербия, соответственно, является Югославянским Государством, ее армия — югославянская, и ему как независимому государству принадлежит право официально представлять нашу национальную проблему». Дабы предупредить возможное развитие событий, при котором бы силы Антанты все-таки признали Комитет как представительство югославян под властью Австро-Венгрии, Пашич в начале октября 1918 года просил союзников сделать заявление, в котором бы они «объявили, что считают Сербию союзником с самого начала войны, а вследствие этого — также ее братьев сербо-хорватов и словенцев Австро-Венгрии; что готовы помогать их объединению c Сербией в одно демократическое и свободное государство, как это было (предусмотрено) в Корфской декларации».

Подвергнутый критике союзников, что его политика представляет собой попытку Сербии занять доминантное положение в будущем государстве Никола Пашич в середине октября 1918 года подчеркнул, «что Сербия считает своим национальным долгом освободить сербов, хорватов и словенцев», не оспаривая их право на самоопределение. А в душе он до конца оставался противником формирования другого центра объединения, считая, что таким образом всем недовольным предоставляется возможность агитировать против Сербии, ее династии, внешней политики, армии, а также способа объединения. Наметившиеся тенденции для него являлись верным признаком того, что вопрос объединения будет решаться в европейских столицах, вероятнее всего — вопреки воле Сербии. Между тем, события на полях сражений и прорыв Салунского фронта предопределяли дальнейшую судьбу объединения, просто-напросто «пресекая» колеблющиеся настроения союзников. Вопрос, является ли Сербия в процессе объединения «освободителем» или «партнером» становился все менее важным[440].

Унитаристская, централистская и «пьемонтская» концепция государственного объединения, которую отстаивало правительство Королевства Сербия, имела, помимо югославянского комитета, и других оппонентов.

Нераздельность идеалов и целей, благодаря которым их можно достичь, была характерна для политиков из Самостоятельной радикальной партии. В их видении будущего сопрягались демократия, социальная справедливость и национальное освобождение. Объединение они считали необходимостью, отмечая, что оно «лучше, нежели прозябание и вымирание в этой тюрьме, которая завтра бы называлась (отчасти) реставрированной Сербией, навсегда отделенной от остальных частей, которые неизбежно должны были бы повернуться к новому центру». Югославянство ими воспринималось как «conditio sine qua non будущего», как «спасительную идею», во имя которой они были готовы на растворение сербства. Сербию они считали «страной миссии», но под этим имели в виду не претензии политических элит на территории и могущество, а для них это была «неосознанно мощная идея и воля всего народа». B военные годы они были противниками концепции объединения, которую радикалы выражали лозунгом: «С Сербией, от Сербии и вокруг Сербии» («Са Србиjом, од Србиjе и око Србиjе»). А в то же время были убеждены, что национальные интересы югославян могут «солидаризироваться с интересами Западной Европы». Они отстаивали принцип демократии, равноправия и самоопределения. Для них объединение было «условием жизни», возможностью, чтобы «атмосфера очистилась и продезинфицировалась», когда откроются «широкие горизонты». Выступая за равноправное объединение, некоторые из них имели в виду федеративное, да и республиканское, устроение будущего государства.

В спорах по поводу центpализма, федерализма, самоуправляющихся областей и других форм внутреннего устроения выражалось много полярных мнений. Выдающийся ученый Йован Цвиич выступал за югославскую федерацию американского типа и формирование, со временем, «югославянской цивилизации». Любомир Стоянович придерживался мнения, что необходимо создать федеративную республику, которая бы состояла из Сербии, Черногории, Боснии и Герцеговины, Хорватии в границах прежней бановины, Далмации, Словении, Баната и Бачки. Коста Кумануди и Милан Грол считали, что нужно создать федерацию, которая бы переросла в балканскую. Божидар Маркович определял объединение в свободное и независимое государство как идеал «всего нашего народа», придерживаясь позиции, что сербы, хорваты и словенцы должны быть «в одинаковой степени… державотворными элементами будущего государства». По его мнению, «лишь при сотрудничестве всех, представляющих все края, можно сформировать основательное государство». Югославянская молодежь, в первые военные годы придерживавшаяся линии централизма-унитаризма, в последний год войны склонилась к федеративному решению. Партии социал-демократической ориентации требовали создания «Югославянской федеративной республики». Декларационно это движение стояло на позициях народного единства и самоопределения народов, желая независимости и государства, устроенного на демократических основах