Серая кошка в номере на четыре персоны - [41]

— Здравствуйте. Аннаев моя фамилия, — представился вошедший.

Они обменялись рукопожатием. Ошибки быть не могло — это был тот самый ее «земляк», которого он видел в «Березках» и на Красной площади.

«Вот как? — Теперь он не знал, что и подумать. — Если это действительно ее муж, то как понимать все, что произошло в «Березках»? Флирт? На глазах у супруга? Чушь! Но тогда зачем он назвался ее мужем по телефону?»

Он внимательно вгляделся в лицо посетителя, словно надеясь прочесть ответ на мучившие его вопросы. Лицо было усталое, болезненного серовато-землистого оттенка. Массивный, с ямочкой, гладко выбритый подбородок. Резко очерченные губы. Большой с едва заметной горбинкой нос. Выразительные карие глаза под густыми бровями. Белая полоска бинта пересекала лоб.

«Лицо как лицо, — отметил он про себя, с удивлением обнаружив, что не испытывает к незнакомцу ни малейшей антипатии. — Что я в нем находил лошадиного?»

— Я вас слушаю, — и, спохватившись: — Да вы садитесь.

— Благодарю. — Аннаев достал из кармана какой-то предмет, завернутый в газету, и положил на стол. — Дадабекова просила передать.

Что-то в голосе гостя заставило его насторожиться. Он неловко развернул бумагу, и на стол выпал серый замшевый котенок с оранжевыми глазами.

— Так… — Он машинально взял котенка со стола, посадил на ладонь, медленно сжал пальцы.

— Просила передать еще что-нибудь?

Он сознательно не произнес слова «она», ощущая, как опустошенность и тупое безразличие овладевают им все больше и больше.

Собеседник посмотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Вы что, серьезно?

— О чем? — тупо спросил он.

— Как «о чем»? — вспыхнул тот, но тут же взял себя в руки. — Это у вас свежие газеты?

— За воскресенье.

Аннаев рывком подвинул к себе стопку газет, раскрыл «Известия», скользнул взглядом по первой полосе и положил газету на стол.

— Прочтите вот это.

Холодея от недоброго предчувствия, он пробежал глазами: «О предотвращении попытки угона…» Строчки рябили, двоились, расплывались в неразборчивые волнистые полосы. Он опустил газету на стол и крепко зажмурил глаза. Потом перевел дыхание и медленно, с обреченностью человека, до конца познавшего глубину и фатальную непоправимость свершившегося, прочел:

«О предотвращении попытки угона самолета

В начале июня с. г. во время полета пассажирского самолета, следовавшего рейсом Ташкент — Ереван, вооруженный особо опасный преступник Приходько Л. В. предпринял попытку его захвата с целью угона за границу. Силами обеспечения безопасности полетов Министерства гражданской авиации бандитская попытка была пресечена. При задержании преступника получила ранения и скончалась на борту самолета капитан Дадабекова Х. Т. Преступник, оказавший сопротивление, убит.

Пассажиры и экипаж самолета не пострадали».

— Скончалась, — шепотом повторил он. — Скончалась.

Безликое, холодно-равнодушное слово, и за ним — трагически оборвавшаяся жизнь. Ее жизнь.

Он продолжал машинально смотреть на газетный лист, потом медленно поднял голову.

— Когда… — У него перехватило горло, и он закашлялся. — Когда это произошло?

Лица он не видел, только белую полоску бинта.

— Четыре дня назад.

Аннаев глядел на него в упор, и в глазах его была настороженность и недоверие.

— Вы что, в самом деле ничего не знаете?

Он пожал плечами.

— Только то, что она считала необходимым сказать.

— Ну, а все-таки?

— Сказала, что Приходько — ее муж.

— И вы поверили?

— А что еще оставалось делать?

— Драться, черт бы все побрал! — взорвался Аннаев. — Когда женщину любишь, за нее надо драться, а не распускать сопли!

— Может быть, вы и правы, — согласился он. — Но для этого надо, чтобы любили и тебя.

— А она что, не любила? Какие вам нужны доказательства?

— Вы правы, — устало повторил он. — Надо быть идиотом, чтобы не отличить правду от лжи.

— «Лжи»?! — У Аннаева сухо блеснули глаза. — Не было никакой лжи! Вы что и теперь не понимаете, зачем она вам это сказала? Из-за вас могла сорваться вся операция. Вот она и вывела вас из игры единственным в данной ситуации способом. Вы должны были ее понять. А вы ударились в амбицию.

«Аннаев прав. — Он почувствовал, как слезы бессилия подступают к горлу. — Я должен был ее понять. Возможно, тогда все сложилось бы по-другому».

— Я ее уговаривал задержать вас телеграммой. — Аннаев словно читал его мысли. — Ни в какую не согласилась: «Ничего ты, Клыч, не понимаешь. Я этого человека, может быть, всю жизнь ждала. Не могу рисковать!»

— И рискнула жизнью, — хрипло выдавил он.

— Да. — Аннаев закурил. — Уж кто-кто, а она знала, на что идет. Это ведь ее была идея, как на Приходько выйти. «Стану востоковедом, собирательницей рукописей, активисткой общества книголюбов. Должен клюнуть».

— Объясните мне только одно, — попросил он. — Как она оказалась в его квартире?

— Из-за вас.

— Из-за меня?!

— Да. Приходько увидел вас вдвоем возле гостиницы. И сразу насторожился.

— И позвонил мне в номер.

— Нет. Сначала Халиде. Сказал, что уезжает, и потребовал, чтобы она принесла рукописи. А уже потом позвонил вам.

— Пригласить на кружку пива.

Аннаев кивнул.

— Дорого бы вам обошлась эта кружка пива!

Халида принесла две копии. Сказала, что может достать подлинники в Ташкенте и Ереване.