Серафина - [24]

Мыш нахмурился и легонько почесал в затылке. Волосы его по всей голове были свернуты в узлы, а проборы образовывали аккуратные маленькие шестиугольники. Он снова сел и внимательно уставился в потолок, сведя брови к переносице. Если бы это не было невозможно, я бы сказала, что он глядит прямо на меня.

Когда я очнулась, в зубах у меня была зажата солоноватая кожаная перчатка. Открыв глаза, я обнаружила, что лежу головой и плечами на коленях у какой-то женщины. Одной рукой она придерживала меня, а в другой держала четки, большим пальцем торопливо перебирая бусины; губы ее быстро двигались, и когда слух потихоньку вернулся ко мне, я услышала молитву: «Фустиан и Бранш, молитесь о ней. Нинниан и Мунн, не покиньте ее. Абастер и Витт, защитите ее…»

Тут пришлось резко выпрямиться и выдернуть перчатку изо рта, напугав незнакомку.

— Простите, — только и успела проскрипеть я, и в следующую секунду содержимое моего желудка оказалось на мостовой.

Она поддержала мой лоб и подала мне белоснежный платок, чтобы утереться.

— Братья! — позвала женщина. — Она очнулась!

Коротышка и длинный появились из конюшни с повозкой, на боку которой черными буквами было написано «Братья Бродвик. Ткани». Втроем они завернули меня в толстое шерстяное одеяло и уложили в повозку. Степенная женщина, которая, как я поняла, была той самой сестрой, которую упомянул коротышка, неторопливо поднялась следом за мной и спросила:

— Куда тебя везти, девушка?

— В замок Оризон, — ответила я. До Ормы добраться сегодня уже не стоило и думать. Запоздало до меня дошло, что нужно добавить: — Пожалуйста.

Она по-доброму рассмеялась и повторила братьям мои слова, которые они и так наверняка слышали. Повозку качало и трясло. Женщина взяла меня за руку и спросила, не холодно ли мне. Я честно ответила, что нет. Потом она принялась рассказывать, как вывести пятна с платья, которое я испачкала, усевшись на грязную дорогу.

Только к самому концу поездки мой пульс успокоился, а зубы перестали стучать. С трудом верилось, как повезло мне потерять сознание перед людьми, готовыми помочь. Меня ведь могли обокрасть и оставить умирать на улице.

Луиза по-прежнему говорила, но уже не о пятнах.

— …кошмарная тварь! Бедняжка, ты, наверное, испугалась до полусмерти. Силас и Томас пытаются изобрести способ травить зеленых чертей, так чтобы можно было незаметно подложить яд в мусор. Но это не так-то просто. Они едят все подряд, правда, Силас?

— Им вредно молоко, — сказал коротышка, державший поводья, — но не настолько, чтоб убить. А вот сыр они переносят нормально — видать, дело в сыворотке. Если увеличить концентрацию…

— Они не станут есть, — сказала я хриплым от рвоты голосом. — У них такой чуткий нюх, что они могут ее распознать.

— Поэтому мы и спрячем ее в мусоре, — сказал он так, будто объяснял дураку.

Я закрыла рот. Если уж ящер может по запаху определить остроту моего кинжала, то сыворотку молочную учует даже среди мусорной свалки. Но пусть пытаются. Попытаются и провалятся, и это будет лучший возможный исход для всех нас.

Мы добрались до навесной башни, и повозку остановил дворцовый стражник. Луиза помогла мне спуститься.

— Что вы делаете при дворе? — спросила она восхищенно. Я, естественно, была не голубых кровей, но ведь даже простая дворцовая горничная в глазах горожан окружена определенным ореолом.

— Я помощница концертмейстера, — сказала я, слегка присев в реверансе; ноги меня по-прежнему держали нетвердо.

— Дева Домбей? Вы играли на похоронах! — воскликнул Силас. — Мы с Томасом растрогались до слез!

Я благодарно наклонила голову, но в тот же момент почувствовала, как в мозгу что-то щелкнуло, словно лопнула струна, и головная боль снова заворочалась в глазницах. Похоже, развлечения на сегодня еще не кончились. Я отвернулась, чтобы уйти.

Вдруг на мою руку легла сильная ладонь, остановив меня. Это оказался Томас. Силас и Луиза за его спиной заговорили со стражниками, прося их упомянуть при королеве братьев Бродвик, поставщиков качественной шерсти. Томас отвел меня чуть в сторону и прошептал на ухо:

— Когда Силас пошел звать Луизу, он оставил с вами меня. Я видел у вас в кошельке квигского божка.

У меня вспыхнуло лицо. Против всякой логики я покраснела от стыда, словно это я была виновата, а не тот, кто копался в вещах беспомощной женщины.

Его пальцы впились в мое плечо.

— Я знавал таких, как вы. Любительницы квигов, червеложницы. Не представляете, как близки вы были к тому, чтобы в припадке размозжить себе голову о камни.

Не может быть, чтобы он имел в виду то, что мне подумалось. Я посмотрела ему в глаза: его взгляд обдавал ледяным холодом.

— В нашем городе такие, как вы, исчезают без следа, — оскалился Томас. — Их вяжут в мешки и бросают в реку. И никто не требует справедливости, потому как они получают то, что заслужили. А мой зять не может убить грязного квига в собственном доме без того, чтобы…

— Томас! Нам пора, — окликнула сзади Луиза.

— Святой Огдо призывает вас раскаяться, дева Домбей. — Он резко отпустил мою руку. — Молитесь, чтобы он охранил вашу добродетель — и чтобы не дал нам встретиться опять. — И с этими словами он двинулся к своим родственникам.