Сэр Орфео - [6]

, что буквально значило «смотритель хлева» (др. англ. stigo-weard) , т. е. человек, которому вменялось в обязанности кормить скотину; затемэта должность была переосмыслена, и стюардом стали называть человека, отвечавшего за поставки продуктов к господскому столу, а затем постепенно и за ведение всего господского хозяйства. (Трудно устоять перед искушением и не упомянуть сходный взлет социального статуса др. англ. словаhlaf-weard — скромный «хранитель хлеба» со временем превратился в «господина», англ. lord. Так уж повелось с древних времен, что человек, ведающий продовольствием, обречен на блестящую общественную карьеру).

Интересно, что исторически за словом steward закрепилось не только значение «дворецкий, мажордом или управляющий», но также «ревностный хранитель». В средневековых романах образ домоправителя, оставленного за хозяина, был традиционным, правда чаще всего отрицательным. Не напрасно король по возвращении устраивает ему суровую проверку. (v.535–574)

227-71 Весь королевский свой надел Он бросил… — цель добровольной ссылки короля не совсем понятна: она трактуется и как паломничество, и как епитимья во искупление грехов. Интересно, что вместо того, чтобы немедленно броситься на поиски возлюбленной, как это полагалось истинному рыцарю в английских романах, он целых десять лет не предпринимает никаких попыток разыскать свою королеву. Описание его несчастий (v.241-56), противопоставление того, чем он был и чем стал, всех этих «раньше» и «теперь», было традиционным для литературы того времени. (Ср. Чосер Рассказ рыцаря v. 687–704, Книга герцогини v.599–625).

273-74 И тьма живущих там зверей Сбегалась и внимала ей — приручение диких животных игрой на арфе было широко известным подвигом Орфея. Боэций в «Утешении философией» писал: «Давным-давно фракийский поэт Орфей скорбел об умершей супруге своей. От его печальной музыки леса кружились в танце и замирали реки. Трепетная лань без страха ложилась подле свирепого льва, кролик не боялся боле псов, усмиренных его песнью. Но печаль все сильней занималась в груди его, так что музыка, смирявшая всю природу, не приносила утешения творившему ее. Боги не склоняли слух свой к нему, и отправился он в пределы адовы»[3].

351–76 Попал в страну, где столько света… — ср. с описанием богатств у Исаии: «И наполнилась земля его серебром и золотом, и нет числа сокровищам его; и наполнилась земля его конями, и нет числа колесницам его. И наполнилась земля его идолами; они поклоняются делу рук своих, тому, что сделали персты их. И преклонился человек, и унизился муж, и Ты не простишь их. Иди в скалу, и скройся в землю от страха Господа и от славы величия Его.» (Ис. 2:7-10)

515–18 А тот в ответ: «Найдется, чаю, Тебе награда… — как всякий верный слуга, дворецкий продолжает основное начинание господина. Ср. с притчей о хорошем домоправителе: «Блаженны рабы те, которых господин, пришед, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется и посадит их, и подходя станет служить им.» etc. (Лк. 12: 37–48)

594-5 …и долго правил он С Эуридицею вдвоем — как мы помним, древнегреческий герой не был столь счастлив, он нарушил обещание, данное Аиду и Персефоне (не смотреть на жену, прежде чем войдет в свой дом). Орфей обернулся к жене, и Эвредика навсегда исчезает в аиде. Сам же Орфей, как говорит легенда, за непочитание Диониса был растерзан менадами.

603-4 Так сэр Орфео сбыл напасти… —  эта традиционная присказка, завершающая поэму, возведенная в статус формулы (иногда ее мог дополнять всеобъемлющий Amen) считалась непременным атрибутом всякого повествования, она в буквальном смысле рассеивала чары. Не будем же отступать от традиций и закончим, как полагается:

Дай бог и нам счастливой части!