Сенсация, о которой никто не узнал - [4]

Дома я зашла в кабинет Флипа и долго сидела там в его кожаном кресле. Грезя, я видела, как Молли склонилась над моей бетонной шахтой. У нее что-то в руке, она что-то разматывает. Она спускает это вниз, прямо ко мне. Я поднимаю руку и обнаруживаю, что это пленка с магнитофонной кассеты. Я ухватываюсь за пленку, Молли вытаскивает меня из колодца.

Очнувшись, я поняла, что не там искала. Нет, мне нужна не лестница. Не лестница поможет мне выбраться из преддверия ада. Магнитофон. У Флипа был магнитофон, я вынула его из ящика стола, нажала кнопку и сказала:

— Это Лиз Морли. Все, что я скажу, Молли, все для записи, все можно использовать. Наверно, вы загадали на звезду, потому что вот вам ваша сенсация.

Первая бетонная стена, кладбищенский памятник, не попала на пленку. Я виновата в ней сама. Мне следовало знать, что Флип не покинет митинга из-за того, что я позвонила. Его цель — политическая карьера, а не я и наш ребенок. Мне следовало это знать.

Но о сенаторе Фергюсоне я машинке рассказала: «Флип Морли был тем анонимным источником, который сообщил журналистам то, из-за чего сенатор выбрал смерть».

И о драгоценностях в нашем банковском сейфе я рассказала, не раскрывая имени того, кто отдал их Флипу. И рассказала, кто приказал задушить стюардессу несколько лет назад. Пока я говорила, голос мой набирал силу и зазвучал, наконец, как труба, и серые стены, крушась, пали.

Закончив запись, я положила кассету в коробку, завернула ее в коричневую бумагу и надписала адрес «Либ Мэгэзин» на имя Молли. Было четыре, еще целый час до того, как закроется почта. Я надела пальто и побежала вниз по лестнице. Я решила пойти на почту пешком, чтобы смотреть на людей на улице без серых катаракт, так долго застилавших мне зрение.

Первым, кого я увидела, спустившись вниз, был Флип. Он выходил из машины. Я выронила сверток, который отлетел прямо к его ногам. Флип наклонился, поднял, повертел.

— Что это?

— Кассета, которую забыла Молли, репортер из «Либ Мэгэзин», — сказала я. — Хочу отправить ее по почте.

— Надеюсь, тут нет ничего, что могло бы повредить партии?

— Ничего решительно.

— Умница. — Он наклонился, чтобы меня поцеловать. Я заметила, какое усталое у него лицо.

— Возвращайся скорей! — крикнул он вслед. — Мне выступать сегодня вечером.

— Я ненадолго, — отозвалась я.

Люди на улицах показались мне такими разноцветными. Я заметила, как румяны их щеки, как блестят глаза. Затем по какой-то причине я перестала смотреть на женщин и стала разглядывать только мужчин. И у всех у них было лицо Флипа. У одного — лицо Флипа, сморщившееся от боли — боли от моего предательства. У другого — лицо Флипа, исказившееся от ненависти — ненависти ко мне. У третьего — лицо Флипа, исполненное отчаяния — отчаяния от мысли, что никогда ему больше не быть на свободе. Все мужчины казались мне Флипом, прочитавшим Моллину сенсацию.

Мне следовало куда-нибудь убежать от этих лиц. Они вызывали во мне ощущение, которого к не испытывала годами. Они вызывали во мне боль. Это была будущая боль Флипа.

Вцепившись в сверток, я пустилась бежать. У почты, успокаивая дыхание, я попыталась отыскать в себе надежду, что смогу избавиться от боли так же просто, как от свертка. Напрасно. Я уже поняла, что, если отправлю пленку, боль никогда меня не оставит.

В преддверии ада нет радостей, но нет и боли. Я снова положила сверток в карман и медленно пошла прочь от почты. Я шла долго, пока не добрела до реки. На мосту я остановилась и уронила коричневый пакет в серое речное течение. В этот момент на мою шахту опустилась крышка, жидкая серая крышка, которая будет нестись и кружиться водоворотами у меня над головой, пока я жива. Отныне никто никогда не взглянет вниз в мою шахту.

Вечером аудитория устроила Флипу овацию. Когда свист и аплодисменты умолкли, ведущий не угомонился. Он потребовал еще лавров для претендента. «Ура Флипу Морли! — закричал он. — Ура сенатору из Пенсильвании! Ура следующему президенту Соединенных Штатов!»

Рев толпы оглушил меня, но я все-таки расслышала тоненький голосок, раздавшийся словно из-под воды:

— Ура преддверию ада!

Перевод с английского Э. МЕЛЕНЕВСКОЙ