Сеньор Виво и наркобарон - [3]

– Храни нас господь от философствующих полицейских! – фыркнул Дионисио. – Тебе полагается быть жестоким и тупым.

– Ты ведь и в бога не веришь, – парировал полицейский, – так что от меня он тебя не спасет. Все понял, выезжаю за «галстуком». Отгоняй стервятников.

– Ясно, – сказал Дионисио. – Пока, увидимся.

Он порылся в бельевой корзине с грязным бельем и вытащил, что почище. Оделся и вышел в сад взглянуть на тело. Скорченный юноша в окровавленной голубой рубашке. Без ботинок, в модных брюках с ремнем из воловьей кожи; судя по лицу, в нем было намешано столько кровей, что происхождение не определишь. Черные волосы лоснились от блестящего дешевого геля, из прорези в горле нелепо торчал язык. Дионисио вспомнил, как его выворачивало наизнанку, когда он увидел это впервые, и подумал, что пугающе быстро свыкся со зрелищем. Он нагнулся и смахнул муравьев, что карабкались по лицу покойника, забирались в рот и семенили обратно, а потом швырнул камнем в стервятника, с шумом неуклюже усевшегося на сосну.

– Сукин ты сын! – заорал Дионисио с внезапной яростью и понял, что расстроен больше, чем полагал. Взглянул на часы: он снова безнадежно опаздывает на занятия. Интересно, поверит ли директор колледжа этому странному оправданию – в саду опять обнаружено мертвое тело. Дионисио сел, привалившись спиной к дереву, и донимал грифа, бросаясь в него камушками, пока не приехали Рамон с напарником. Они прошли в калитку, натягивая желтые кухонные перчатки.

– Привет! – сказал Рамон. – И снова чудесное начало прекрасного дня.

Дионисио улыбнулся давнишнему школьному приятелю, который непостижимо предпочел стать полицейским, чем привел всех друзей в ужас. Они в глаза называли его «кочинильо»,[2] но он воспринимал прозвище без обид и обычно платил той же монетой.

– Как поживает наш маленький Сократ? – спросил он.

– Слегка притомился от «галстуков», – вяло улыбнулся Дионисио. – Почему они вечно их сваливают у меня в саду, а не еще где-нибудь?

– Либо считают, что тебе требуется легкая встряска, и милостиво ее обеспечивают, либо ненавязчиво предупреждают. Я за вторую гипотезу.

– Предупреждают? – переспросил Дионисио.

– Не прикидывайся. Понимаешь ведь, я о твоих письмах говорю.

– Вряд ли они того стоят. Кстати, откуда ты про них знаешь?

– Знают все, включая меня, потому что я, хоть и кочинильо, читаю умные газеты. Скажем, «Прессу». Поверь, бывают наркодельцы, которые тоже ее читают. Ты местная знаменитость. Больше никто здесь в солидных газетах не печатается, тем более регулярно. Найдется немало людей, которым хотелось бы, чтоб ты заткнулся и не лез в чужие дела. – Рамон приподнял бровь и постучал себя по носу. – Это и мой тебе совет, приятель. Иначе закончишь, как наш дружок – с языком в симпатичной дырочке на шее.

– Ты его знаешь? – спросил Дионисио.

– Знаю и могу заверить, что скорбящих на похоронах не будет. По мне, пускай эти канальи убивают друг друга, сколько вздумается. Сажать их – преступно растрачивать общественные денежки.

Рамон задумчиво потер щетину на подбородке, залихватски сдвинул на затылок фуражку и сплюнул на землю рядом с трупом.

– Ну, давай, – обратился он к напарнику. – Выполним свой долг.

Они закинули тело в фургон, и Дионисио, обойдя машину, подошел к дверце водителя.

– С меня выпивка, – сказал он приятелю. – Спасибо.

Полицейский подмигнул.

– Не будем терять времени, – ответил он, – и привнесем совершенство в сей мир.

Рамон уехал, предоставив Дионисио теряться в догадках, процитировал он кого-то или на ходу сочинил.

3. Письмо Рамона

Уважаемые господа,

Пишет вам офицер полиции города Ипасуэно и друг Дионисио Виво, с которым мы знакомы сто лет. Хочу публично ответить на его высказывания о ненадежности наших правоохранительных органов.

Как он верно замечает, перед нами выбор: «plata о plomo».[3] Получать долю прибыли или принять мученическую смерть. Но угроза гибели нисколько не страшила бы нас, будь мы многочисленнее, лучше подготовлены и вооружены. Нас прискорбно мало, а страна обширна, многие участки не исследованы, о картах уж не говоря. По сути, никто не знает точно, где пролегает граница, особенно в районах Амазонки, из-за чего в прошлом возникало множество бессмысленных и позорных войн с соседями. У полиции физически нет сил контролировать такую страну, и, к великому сожалению, многие полицейские пали духом, бесконечно пытаясь совершить невыполнимое, и на все плюнули.

Еще одно. Широко известен факт человеческой психологии (во всяком случае, так утверждает Дионисио Виво): подкупить можно любого, если предложить человеку сумму, в десять раз превышающую его годовое жалованье. Годовой доход нашего полицейского существенно ниже выплат по социальному обеспечению бессемейного безработного в Соединенных Штатах. Так чего же удивляться, что наша полиция так продажна? Я не знаю ни одного полицейского, кому не приходилось бы в свободное время подрабатывать, только чтобы выжить. Я, например, держу козье стадо.

И последнее: как профессионал, я считаю, что жизни Дионисио Виво угрожает опасность, о чем хотел бы его предупредить. Кроме того, хочу задать ему один вопрос. Известно ли ему, что преступления из-за страсти совершаются в нашей стране в три раза чаще наркоубийств? Не собирается ли он устроить эпистолярный крестовый поход и против этой напасти заодно?