Семья Малаволья - [54]

— Хотел бы я теперь, чтобы пришла Цуппида! — восклицал ’Нтони, который со сложенными на груди руками сидел на камнях тоже в качестве груза. — Теперь она увидела бы, как у нас самих идет дело, и что нам наплевать на дона Микеле и на дона Сильвестро!

Скупщики бегали за хозяином ’Нтони с деньгами в руках. Пьедипапера дергал его за рукав и говорил:

— Теперь-то и время попользоваться.

Но хозяин ’Нтони был тверд и отвечал:

— Не будем об этом толковать до праздника всех святых; тогда установится настоящая цена на анчоусы; нет, задатка не хочу, не хочу связывать себе руки. Я знаю, как делаются дела.

И, ударяя кулаком по боченкам, говорил внукам:

— Тут ваш дом и приданое Мены. «Твой дом тебя и целует и милует». Святой Франциск послал мне милость, чтобы я спокойно закрыл глаза.

В то же самое время были сделаны все запасы на зиму: зерно, бобы, оливковое масло; и массаро Филиппо был дан задаток за то небольшое количество вина, которое пили по воскресеньям.

Теперь все были спокойны; свекор и сноха снова считали деньги в чулке, боченки, выстроенные рядами во дворе, и делали свои расчеты, соображая, чего еще нехватает по дому. Маруцца знала, откуда каждое сольдо этих денег, — какие из них были от продажи апельсин и яиц, и какие принес с железной дороги Алесси, какие заработала на станке Мена, и говорила:

— Тут деньги от всех.

— А разве я вам не говорил, что для того, чтобы править веслом, нужно, чтобы все пять пальцев помогали друг другу? — отвечал хозяин ’Нтони. — Теперь уже малого нехватает.

И тогда они с Длинной где-нибудь в уголке начинали шептаться и поглядывали на Святую Агату, которая заслуживала, бедняжка, чтобы о ней поговорили, потому что «она ни рта не раскрывала, ни воли своей не объявляла», а постоянно была за работой, напевая тихонько, точно пташка в гнезде перед рассветом; и только вечером, слыша, как проезжают повозки, она думала о повозке кума Альфио Моска, который бродил по свету, — кто знает где, и тогда переставала петь.

По всему селу только были и видны, что рыбаки с сетями на плечах, да женщины, сидевшие на порогах домов за толчением кирпичей, и перед каждой дверью стоял ряд боченков, так что каждый человеческий нос услаждался на протяжении всей улицы, и уж за милю до села чувствовалось, что святой Франциск послал людям благодать; только и было разговоров, что об анчоусах и о рассоле, даже в аптеке, где по-своему перестраивали мир; и дон Франко хотел научить новому способу солить анчоусы, который он вычитал в книгах. Когда на это ему смеялись в лицо, он принимался кричать:

— Скоты вы! А еще хотите прогресса, хотите республику!

Люди показывали ему спину, а он шумел, как одержимый. С тех пор, как стоит мир, анчоусы всегда заготовляют с солью и с толченым кирпичом!

— Обычное рассуждение! Так делал мой дед! — продолжал кричать им вслед аптекарь. — Ослы вы, и вам нехватает только хвоста! Что можно поделать с таким народом? Они довольствуются мастером Кроче Джуфа, потому что он всегда был синдиком; они в состоянии сказать, что не хотят республики потому, что никогда не видели ее.

Слова эти он потом повторял дону Сильвестро, по случаю одной беседы с глазу на глаз, хотя, правда, дон Сильвестро сам и не открывал рта, а молча слушал. Потом оказалось, что он в ссоре с Беттой, дочерью мастера Кроче, потому что той хотелось быть синдиком, а отец позволил, чтобы ему надели юбку на шею, так что сегодня он говорил «белое», а завтра «черное», — смотря по тому, как желала Бетта. Сам он только и умел говорить: — Ведь синдик, кажется, я! — как научила его говорить дочь. Разговаривая с доном Сильвестро, она упиралась руками в бока и попрекала его:

— Вам сдается, что вам вечно позволят водить за нос моего простачка-отца, чтобы обделывать свои делишки и загребать обеими руками? Даже донна Розолина кричит повсюду, что вы объедаете все село. Но меня-то вы не съедите, нет! Я не помешалась на том, чтобы непременно выйти замуж, и охраняю интересы своего отца.

Дон Франко проповедывал, что без новых людей ничего не сделаешь и нет смысла призывать богатеев, как хозяин Чиполла, который говорил вам в ответ, что, по милости божией, у него свои дела, и ему нет нужды даром быть слугой народа; или же такого, как массаро Филиппо, который думал только о своих участках да о своих виноградниках, и лишь тогда навострил уши, когда заговорили о повышении пошлины на молодое вино.

— Отжившие люди! — задрав голову, заключал дон Франко. — Люди, годные для времен камарильи.[45] В наши дни нужны новые люди.

— Так пошлем за формовщиком, чтобы вылепил их на заказ, — отвечал дон Джаммарья.

— Если бы все шло, как нужно, все утопали бы в золоте, — произносил дон Сильвестро; и больше он ничего не говорил.

— Знаете, что нужно было бы? — вполголоса добавлял аптекарь, одним глазком заглядывая в заднюю за лавкой комнату. — Нужны были бы такие люди, как мы!..

И, шепнув им на ухо этот секрет, на цыпочках побежал и стал у входа, заложив за спину руки, подняв бороду вверх и покачиваясь на носках.

— Хороший бы это был народ! — бормотал дон Джаммарья. — В Фавиньяне или на других каторжных работах вы найдете их сколько хотите, и не посылая за формовщиком. Пойдите и скажите это куму Тино Пьедипапера или этому пьянице Рокко Спату, они как раз подходят к идеям вашего времени! Я знаю, кто украл из моего дома двадцать пять унций, а на каторгу в Фавиньяну не пошел никто! Вот вам новые времена и новые люди!