Семья как семья - [49]

87

В гостинице я немного вздремнул. Здесь было еще светло, а во Франции поздний вечер, но я решил позвонить Валери, чтобы рассказать последние новости. Тут она впервые вознегодовала. Я ее успокаивал, говорил, что все в порядке, что Ив прекрасный человек. Но по ее мнению, я поступаю безответственно – увез ее мать на край света, а теперь бросаю одну. Тем более что она больна. Тут я позволил себе возразить: я не заметил у Мадлен никаких признаков нездоровья. Наоборот, живость ума и бодрость. Валери продолжала меня обвинять: «Вы бросаете мою мать одну!» Тут мне послышался голос Патрика. Валери попросила его повторить, и я разобрал: «Ну так давай полетим туда…» Завтра начинаются школьные каникулы, он безработный. Они так давно не путешествовали вдвоем. В поездке за Мадлен они еще больше сблизятся. Валери успокоилась и задумалась: а что, если мой неожиданный отъезд – это некий знак? Они постараются заказать билеты на субботу; кое-какие деньги у них отложены, сейчас самое время их потратить. Дети уже большие, они будут только рады остаться дома без родителей.

Валери позвонила через десять минут: есть билеты на воскресенье. Мне нужно предупредить Мадлен, которая, наверно, будет удивлена таким поворотом событий. Но за последние дни произошло уже столько необычного. Валери, конечно, будет тронута встречей с первой любовью матери. Может, она, как и я, увидит во всем этом вариант фильма «Мосты округа Мэдисон», только со счастливым концом. Страсть, разлука, разочарование, но в конце новая встреча. Сидя на веранде возле застекленного проема, который мог бы служить экраном, я подумал, что Мерил Стрип вновь обрела Клинта Иствуда.

Я предложил Мартенам встретиться в субботу, после моего прилета в Париж: я зайду к ним рассказать известные мне подробности. Это был предлог, чтобы увидеть всех членов семьи, скорее всего, в последний раз. Я попросил Валери устроить так, чтобы дети тоже присутствовали, хотя и сомневался, что Лола согласится. Я, правда, послал ей фотографию бабушки на фоне Тихого океана (символичное название для примирения), но она не ответила. Наверно, мне больше везет в общении с пожилыми. Это связано с ощущением, которое я постоянно испытывал: я родился уже стариком. Это не только субъективное ощущение, тому есть и объективное доказательство: в подростковом возрасте у меня обнаружилась сердечная болезнь, которая обычно бывает только у стариков. За мной наблюдали, меня пристально изучали как редчайший медицинский феномен. Видимо, в моих жилах течет старость. Но это уже другая история.

88

Ближе к вечеру позвонила Мадлен. Она ждет меня у стойки ресепшен. Я тут же спустился и, даже не осведомившись об Иве, объявил, что в воскресенье прилетает ее дочь. «Я прекрасно могла остаться одна», – возразила Мадлен. Понимаю: ее задело, что сюда как бы присылают новую смену, будто она совсем беспомощная. «Патрик и Валери воспользовались случаем», – пояснил я. «Ах и он тоже?» – удивилась Мадлен. Она уже давно не видела их вместе. Разве что на днях рождения. О кремации штор и увольнении я упоминать не стал. В последние часы у Мадлен и так было достаточно переживаний.

Мы вышли из гостиницы, чтобы немного пройтись, и отправились на поиски скамейки на берегу океана.

– Я предупредила Ива, что мы увидимся завтра утром, – начала она.

– Очень хорошо.

– Из-за этой разницы во времени я плохо соображаю. И конечно, мне нужно переварить все, о чем мы говорили.

– Хотите рассказать?

– Да, сейчас расскажу.

Но после этого она не произнесла ни слова, пока мы не нашли подходящего спокойного места.

Через несколько минут мы уселись, и Мадлен заговорила. Ее первые слова: «Он гомосексуал». Я ничего не ответил; это мне уже приходило в голову. Сейчас все стало окончательно ясно. Мадлен несколько раз повторила: как она могла не догадаться? Время было другое? Она вообще мало знала о жизни? Да и сам Ив об этом никогда не упоминал. Их сексуальная жизнь казалась ей более чем удовлетворительной, но ведь ей не с чем было сравнивать. И как она могла понять мужчину? Вот отчего ему вечно было не по себе. С одной стороны, с Мадлен он был счастлив, а с другой, – чувствовал, что все больше и больше увязает во лжи – лжи по отношению к самому себе.

Ив все рассказал, стараясь быть как можно более искренним, не боясь показаться грубым. На мой взгляд, он мог бы и промолчать о том, что одновременно с ней встречался и с мужчинами, иногда женатыми и отцами семейств. Как и они, Ив считал, что может приспособиться к двойной жизни. Тем более что он был глубоко привязан к Мадлен. Он думал, что будет вести обычное семейное существование параллельно с сексуальной жизнью на стороне. Потому и согласился на брак. Но что-то его удерживало. Он больше не мог лгать самому себе и предавать любимую женщину. Много раз он пытался откровенно поговорить с Мадлен, но слова буквально застревали в горле. В самом конце их истории он заболел. Мадлен об этом не помнила, для нее все это время словно погрузилось в туман, от которого следовало бежать. Но Ив пролежал в постели несколько недель, у него не спадала температура. Тело страдало от того, что он был не в состоянии высказать.