Семнадцать мгновений летнего дня - [10]

Ещё часа через полтора, душевно болтая, Араб с Лизой распили банку тёмного пива. Лиза держалась молодцом, не плевалась, лицо не кривила, только ужасно боялась, что Араб сядет слишком близко и увидит, что никакой Лиза не я и тем более не мальчик. Но обошлось – к Арабу пришёл очередной клиент, и, тяжело вздохнув, что опять пора деньги зарабатывать, Араб оставил Лизу в покое.

Дождавшись, пока он осчастливит очередного любителя экзотики пафосным черепом где-то на спине, снабдит инструкцией, списком, чего делать нельзя, копией договора и выпроводит прочь, ехидно предупредив, что татуировка в этом месте очень болезненна, – Лиза набралась смелости и завела разговор о надписи.

Вот тут-то и начались сюрпризы. Да, надпись и впрямь была написана арабицей, но… Это был не арабский. На расспросы Араба, где же я нашёл эту надпись, Лиза смутилась и буркнула, что в книжке видел, какой – не помнит. На иллюстрации. Захотелось узнать, что означает, потому и срисовал. Араб даже не потрудился сделать вид, что верит, но вздохнул и объяснил, что помочь не сможет, разве что советом: нужно попробовать перевести надпись, хотя бы как персидскую, велика вероятность, что удастся, это два основных языка, в которых используется арабица. Но увы, сам Араб персидского языка не знал…

– Звучать это должно примерно… – Араб вгляделся в надпись, видя за непонятной вязью отдельные звуки, – как-то вроде «ташкор аз ту дусти шуруи» или, там, «ташукар аз ту дуста шурави», верной огласовки в персидском не знаю. Кстати, «шурави» – что-то знакомое. Может, такое слово действительно есть. Но это всё, что я могу тут тебе сказать. Правда, у меня были знакомые, я могу контакты поискать… если тебе это очень важно, – он почему-то выделил слово «тебе».

Лиза закивала, уверяя, что важнее некуда, потом спохватилась и поспешно добавила, что просто уж очень стало любопытно. Араб загадочно усмехнулся и пообещал сообщить, если найдёт своего знатока. Он выглядел заинтригованным всей этой историей – может, из-за непонятной надписи и урона своему «авторитету полиглота», а может, оттого что наверняка уже к этому моменту заметил, что со «мной» что-то не то. Впрочем, Лизе он так ничего о своих возможных подозрениях не сказал, загадочно улыбался и вдруг спохватился, что уже пора двигать в парк.

– Пойдём, пойдём, простуженный птиц, не покатаешься – так хоть посмотришь, позавидуешь. Похвастаюсь, что ты прилетел в родное гнёздышко.

Араб часто дразнил меня «перелётной птицей» за мои бесконечные переезды туда-сюда.

Компания роллеров была разновозрастная и разношёрстная, самому младшему, вроде, недавно исполнилось двенадцать лет, большинство смотрелось ровесниками Араба, а объединяло их всех только одно – ролики. В любых видах – тот же двенадцатилетний Ярик прикатили в роликовых кроссовках, так называемых «хилисах», у которых колёса прятались в подошве. Это не мешало ему выписывать на пятках финты не хуже Араба.

Я тут был исключением, и быть может, изначально так заинтересовал Араба именно своей резко пропавшей три года назад любовью к «колёсам». Друзья Араба на меня косились с сочувствием, как на хворого, исключением был один Саня-Шумахер. Ну да бывший одноклассник просто был моим другом детства, а на роликах катался от случая к случаю, не чаще.

Традиционным местом «покатушек» был парк в пяти минутах ходьбы от мастерской Араба. Дорожки причудливо вились, сплетались, то поднимаясь на холм, то спускаясь к пруду, от ворот вела ровная прямая аллея, а в глубине парка хватало ступенек, перил, самодельных трамплинов и бордюров, чтобы «конькобежцам» всех направлений и увлечений было, где развернуться.

В воскресенье народу собиралось, разумеется, много. Для оробевшей Лизы это стало большим и неожиданным испытанием, которое, впрочем, она не то чтобы с честью, но выдержала. Стараясь держаться в сторонке, она помалкивала, внимательно смотрела по сторонам и искала повода распрощаться с компанией и беспрепятственно смотаться, однако полоса везения, по всей видимости, подходила к концу. На азартные возгласы роллеров подтягивались ещё ребята, здоровались с Арабом и весело кивали Лизе, а ей оставалось только натянуто улыбаться в ответ, простуженным голосом отвечать «Привет» и гадать, знают ли вновь прибывшие меня, могут ли заподозрить неладное. Впрочем, дальше одного единственного замечания «Ты чё, от учёбы столичной так усох?!» дела не пошло. То ли роллеры плохо помнили меня в лицо (что неудивительно, Араб вытаскивал меня на такое мероприятие киснуть раз в полтора года, не чаще), то ли просто никому из них не было дело до «бесколёсного».

Мгновение четвёртое

Сзади внезапно раздалось «Эгей!», кто-то на полной скорости влетел в Лизу со спины, и оба покатились на траву.

– Холин! – заржал роллер у Лизы над ухом. – Ты чего, заснул?! Я ж тебя чуть не убил! Куда делась твоя хвалёная реакция?

Лиза осторожно перевернулась на спину и оказалась нос к носу с широко улыбающимся, раскрасневшимся и донельзя удивлённым парнем. У него был тёмный «полубокс» с длинной забавной чёлкой, смеющиеся глаза и сколотый на треть верхний зуб. Беспардонно боднув Лизу лбом в лоб, роллер ловко вскочил на «колёса», отбежал на дорожку и растерянно принялся наблюдать, как отчаянно краснеющая Лиза, кряхтя, поднимается.