Семейное дело - [23]
Рогов задал Губенко еще несколько вопросов — отвечал на них секретарь парткома торопливо, но, в общем-то, дельно, правда поглядывая на Силина, будто ища если не поддержки, то хотя бы одобрения тому, что он говорил.
Все. Можно ехать в обком. Только надо будет остановиться по пути и почистить ботинки.
6. «ЗАУЭР — ТРИ КОЛЬЦА»
Домой Силин возвращался поздно. Года три назад он был в Англии и на одном заводе спросил у генерального директора, сколько тот работает. Ответ его удивил: двенадцать часов. Став директором, он работал по десять-одиннадцать часов и как-то сказал своему главному инженеру Заостровцеву: «Раньше столько работали рабочие, а сейчас начальство».
С завода он обычно возвращался вместе с Заостровцевым, и в машине оба больше молчали: сказывалась дневная усталость, да и не хотелось обсуждать при шофере заводские дела. Если разговор и заходил, то обычно о каких-то незначительных вещах: надо позвонить туда-то, договориться с тем-то.
Заостровцев жил с Силиным по одной лестнице, этажом ниже, но друг к другу они ходили редко. Кира считала, что это по одной причине: они и на заводе устают друг от друга. Но была еще одна причина — Силин не выносил жену Заостровцева. Если Виталий Евгеньевич был человеком спокойным, деловым, точным — что Силин ценил в нем, — то Гаэна Николаевна оказалась просто вздорной, не очень-то умной и, как бывает с неумными людьми, властной женщиной. Заостровцева она держала, как говорится, в ежовых рукавицах. Больше того, как-то они собрались за столом у. Силина, не то 8 Марта, не то 1 Мая. Гаэна Николаевна (это на этаж выше!) пришла в бальном платье, а потом заявила, что именно она сделала Заостровцева тем, кто он есть. Да, да, именно она! Шила, брала заказы, чтобы он, техник, учился, кончил институт, и она не боялась давать ему советы, она одна… Заостровцев слушал молча. Когда они ушли, Силин сказал о Гаэне Николаевне: «Чингисханша какая-то». С тех пор между собой они так и звали ее — Чингисханша. Силин не понимал, как вообще можно жить с такой женщиной.
Но в тот день, возвращаясь с завода, Силин изменил своему правилу — не говорить в машине о серьезных делах.
— И все-таки, Виталий Евгеньевич, меня больше всего беспокоит стенд в двадцать шестом. Рогов, когда был у нас, обещал нажать, кое-что Нечаев собирается сделать своими силами… Вы, конечно, понимаете, что будет, когда выйдет головной, а мы не сможем поставить его?
Заостровцев ответил не сразу.
— Я говорил с Нечаевым и не волнуюсь так, как вы.
— Нечаев успокоил? — усмехнулся Силин. — А я-то думал, что он может только раздражать.
— Он толковый инженер, Владимир Владимирович, вы же сами знаете.
— Мне нужен стенд, — сердито сказал Силин. — Через три месяца — и кровь из носу. Вы всегда были точным человеком, и я хочу, чтобы вы ответили мне точно: будет стенд или нет?
Заостровцев кивнул:
— Раз надо, значит, должен быть.
— Это не ответ, Виталий Евгеньевич. В конце концов, если все время требуют с меня и с меня, я буду требовать с других вдвое больше. А то как удобно у нас все получается: руководство коллективное, а ответственность — персональная.
Он замолчал, молчание было раздраженным. Но где-то в глубине души он все-таки верил в то, что стенд будет. Во всяком случае — должен быть. Немного утешало его то, что им удалось найти Нечаеву опытного заместителя по сборке и испытанию. Силин сам провел его в бокс, и ему понравилось, как маленький, тщедушный, остроносенький Кашин аккуратно снял галстук, спрятал его в нагрудный карман и сказал: «Ну что ж, будем работать». А у него, у Кашина, сейчас всего три стендовика, и те вряд ли годятся на испытания, только на сборку…
Заостровцева, наверно, задели слова директора о том, что он будет требовать вдвойне: он молчал до самого дома и только в лифте, прощаясь, сказал свое обычное: «До завтра».
Силин открыл своим ключом дверь, в квартире было темно, Кира опять куда-то ушла. В последнее время — впрочем, наверно, не такое уж и последнее, года полтора, не меньше, — он даже облегченно вздыхал, приходя домой и не заставая жену. Он понимал, что это от накопившегося за многие годы раздражения, но не хотел дать себе труда понять, откуда оно. И сейчас его тоже раздражал халатик, брошенный на спинку кресла, и домашние туфли, оставленные посреди комнаты, — стало быть, куда-то спешила: к очередной подружке, которые появлялись у нее чуть ли не каждый месяц и каждая была «прелестью»; то ли к одному дальнему родственнику — кандидату филологических наук, там по вечерам иногда играли в картишки, в «наполеон» или «ап энд даун» — «вверх-вниз»: вечер убит, а выигрыш или проигрыш копеечный; или ищет кому-то из сослуживцев очки или заграничную сумку — ей всегда нужно для кого-то что-то делать, что-то доставать, что-то устраивать.
Он неспешно переоделся, вымылся, есть не хотелось. Не хотелось включать телевизор. Это были первые, обычные минуты дома, когда хорошо просто вытянуться на диване и полежать немного закрыв глаза, отходя от дневных дел, неприятных разговоров и забот. Он умел как бы выключать себя в такие минуты — это умение было у него давно, еще с войны…
Закрученный сюжет с коварными и хитрыми шпионами, и противостоящими им сотрудниками советской контрразведки. Художник Аркадий Александрович Лурье.
Повесть «Твердый сплав» является одной из редких книг советской приключенческой литературы, в жанре «шпионский детектив». Закрученный сюжет с погонями и перестрелками, коварными и хитрыми шпионами, пытающимся похитить секрет научного открытия советского ученого и противостоящими им бдительными контрразведчиками…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В творчестве известного ленинградского прозаика Евгения Воеводина особое место занимает военно-патриотическая тема. Широкое признание читателей получили его повести и рассказы о советских пограничниках. Писатель создал целую галерею полнокровных образов, ему удалось передать напряжение границы, где каждую минуту могут прогреметь настоящие выстрелы. В однотомник вошли три повести: «Такая жаркая весна», «Крыши наших домов» и «Татьянин день».
Имя рано ушедшего из жизни Евгения Воеводина (1928—1981) хорошо известно читателям. Он автор многих произведений о наших современниках, людях разных возрастов и профессий. Немало работ писателя получило вторую жизнь на телевидении и в кино.Героиня заглавной повести «Эта сильная слабая женщина» инженер-металловед, работает в Институте физики металлов Академии наук. Как в повести, так и в рассказах, и в очерках автор ставит нравственные проблемы в тесной связи с проблемами производственными, которые определяют отношение героев к своему гражданскому долгу.
Творчество немецкого советского писателя Алекса Дебольски знакомо русскому читателю по романам «Туман», «Такое долгое лето, «Истина стоит жизни», а также книге очерков «От Белого моря до Черного». В новый сборник А. Дебольски вошли рассказы, написанные им в 50-е — 80-е годы. Ведущие темы рассказов — становление характера молодого человека, верность долгу, бескорыстная готовность помочь товарищу в беде, разоблачение порочной системы отношений в буржуазном мире.
Действие романа Владимира Дмитриевича Фоменко «Память земли» относится к началу 50-х годов, ко времени строительства Волго-Донского канала. Основные сюжетные линии произведения и судьбы его персонажей — Любы Фрянсковой, Настасьи Щепетковой, Голубова, Конкина, Голикова, Орлова и других — определены необходимостью переселения на новые земли донских станиц и хуторов, расположенных на территории будущего Цимлянского моря. Резкий перелом в привычном, устоявшемся укладе бытия обнажает истинную сущность многих человеческих характеров, от рядового колхозника до руководителя района.
Чувашский писатель Владимир Ухли известен русскому читателю как автор повести «Альдук» и ряда рассказов. Новое произведение писателя, роман «Шургельцы», как и все его произведения, посвящен современной чувашской деревне. Действие романа охватывает 1952—1953 годы. Автор рассказывает о колхозе «Знамя коммунизма». Туда возвращается из армии молодой парень Ванюш Ерусланов. Его назначают заведующим фермой, но работать ему мешают председатель колхоза Шихранов и его компания. После XX съезда партии Шихранова устраняют от руководства и председателем становится парторг Салмин.
Жанна Владимировна Гаузнер (1912—1962) — ленинградская писательница, автор романов и повестей «Париж — веселый город», «Вот мы и дома», «Я увижу Москву», «Мальчик и небо», «Конец фильма». Отличительная черта творчества Жанны Гаузнер — пристальное внимание к судьбам людей, к их горестям и радостям. В повести «Париж — веселый город», во многом автобиографической, писательница показала трагедию западного мира, одиночество и духовный кризис его художественной интеллигенции. В повести «Мальчик и небо» рассказана история испанского ребенка, который обрел в нашей стране новую родину и новую семью. «Конец фильма» — последняя работа Ж. Гаузнер, опубликованная уже после ее смерти.
В повести «Окна, открытые настежь» (на украинском языке — «Свежий воздух для матери») живут и действуют наши современники, советские люди, рабочие большого завода и прежде всего молодежь. В этой повести, сюжет которой ограничен рамками одной семьи, семьи инженера-строителя, автор разрешает тему формирования и становления характера молодого человека нашего времени. С резкого расхождения во взглядах главы семьи с приемным сыном и начинается семейный конфликт, который в дальнейшем все яснее определяется как конфликт большого общественного звучания. Перед читателем проходит целый ряд активных строителей коммунистического будущего.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!