Семейное дело - [195]

…Отец и мать — оба врачи, очень хотели, чтобы и он тоже стал врачом, а он взбунтовался, и это училище — результат его бунта. Мужчина должен выбирать себе мужественную профессию. Конечно, родители — люди весьма состоятельные, но… Здесь Дмитрий усмехался. Любовь к вещам их самих сделала вещью при мебели, машине, даче, хрустале, коврах и прочей дребедени. Человек должен жить в хорошей простоте, иначе он рискует потерять главное — душевную чистоту. Ольга слушала его, удивляясь тому, что она сама никогда не думала об этом, но где-то внутри точно зная, что это так. Просто она не могла, не умела выразить все это словами.

Она не спрашивала, любит ли ее Дмитрий. Ей было достаточно того, что любила она сама.

Каждый выходной с утра она шла к училищу. Здесь у нее уже были знакомые среди девушек, ожидавших так же, как и она. Зима стояла холодная, девушки ходили взад-вперед по тротуару, пряча носы в варежки. Курсанты выбегали все сразу, и сразу на улице становилось шумно, потом она пустела…

Тот февральский день, когда Ольга подошла к училищу, был особенно морозным, и она подумала, что сегодня не до прогулок, впору забежать в кино, а потом… Потом можно снова в кино. Дмитрий начал отчитывать ее:

«Ты с ума сошла, на таком морозе… Неужели я сам не зашел бы за тобой?»

Она подняла на него счастливые глаза и поцеловала в губы прямо на улице.

«Я не хотел тебе говорить…»

«Что-нибудь случилось?»

«Нет. Просто ты могла не так понять меня. Помнишь, я рассказывал тебе о своей тетке? Ну, которая живет здесь?»

Она плохо помнила, кажется, он что-то рассказывал. Так вот, тетка уехала в Киев, к его родителям, лечиться, а перед отъездом зашла в училище и… словом, ключ у него, можно провести день в тепле.

«Купим бутылку вина».

«Тебе же нельзя».

«Сегодня дежурят свои ребята — обойдется…»

К тетке так к тетке. Действительно, больше некуда. Над улицей висел густой морозный пар, Ольга здорово озябла, ожидая Дмитрия.

«Почему же я могла не так понять тебя?»

«Ну, все-таки…»

«Глупенький!»

И когда там, в чужой квартире, случилось все то, что должно было случиться, она снова и снова прислушивалась к необычной легкости во всем теле и к удивительному, незнакомому ощущению, схожему разве что только со счастьем полета.

Ничто ее не тревожило, о будущем она не думала. Есть Дмитрий и есть она — вот и все. Когда он сказал, что собирается написать о ней родителям, она удивилась:

«Зачем?»

«Все-таки они мои родители, Оля».

«Хочешь, я напишу им сама?»

Дмитрий засмеялся:

«Ты совершенно неподражаема! Да у матери сразу будет инфаркт».

Потом она не спрашивала его, написал он или нет.

Девчонки, те, конечно, сразу же заметили перемену, происшедшую в Ольге, и шуточкам по этому поводу, разумеется, не было конца. Она лишь улыбалась, когда ее начинали расспрашивать о Дмитрии, — что да как там с ним у тебя? Все, все, что у них было, принадлежало только им двоим, и она никого не хотела впускать в свое счастье.

Иногда она приходила в училище — на вечера. В актовом зале остро пахло духами, девушки быстро и оценивающе оглядывали друг друга, тут же знакомились, и Ольга знала уже многих курсантов и их девушек. В основном сюда приглашались студентки педагогического института, и курсанты шутили, что Министерство обороны и горсовет поступили очень мудро, поставив здание пединститута рядом с танковым училищем. Несколько свадеб намечались на конец июня — сразу после выпуска. Ольга услышала об этом случайно и впервые подумала о том, что же будет после — после того, как через несколько месяцев Дмитрий кончит училище. В том, что она поедет с ним, Ольга не сомневалась. Господи! Да разве она сможет жить без него?

Какой он был? Пожалуй, если бы Ольгу попросили описать его, она не смогла бы сделать это. У него было чуть вытянутое лицо, чуть длинноватый нос, чуть выпуклый лоб. Какое это имеет значение! Она любила проводить ладонью по его лицу, лбу, волосам.

«Ты устал за эту неделю?»

Он много занимался в последние месяцы, заметно похудел, побледнел.

«Ничего. Потом все-таки целый месяц отпуска».

«Когда?».

«В июле».

До июля было еще далеко, но весна уже чувствовалась. В снегу, возле подножий деревьев, легли круги, вечера были розовыми.

Однажды Ольга привела Дмитрия на то место реки, где когда-то стояла баржа. Пожалуй, впервые за эти месяцы она начала вспоминать, и то скорее для себя, чем для него. Дмитрий не перебивал ее. Он стоял, засунув руки в карманы шинели, и оглядывался, словно стараясь увидеть здесь ту маленькую девочку. Ольга спохватилась:

«Ладно, что я тебя зря расстраиваю. Зато сейчас счастливей меня человека нет». Он не ответил. «О чем ты думаешь?»

«О том, что тебе хорошо бы снова побежать в школу. Ты же знаешь…»

Она вспомнила, как там, в поезде, Элидка говорила об их, девчонок, образовании. «Это так важно?»

«Видишь ли… Конечно, никакого криминала нет…»

«Митя, — шепотом сказала она. — Значит, ты… ты хочешь жениться на мне?»

Как он улыбнулся! Только улыбнулся — и все. Но она-то знала, точно знала, что это так.

«Митя…» — она даже задохнулась, произнеся его имя.

«Идем, — сказал он. — Там все-таки лучше. Я не хочу, чтоб ты вспоминала».