Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба - [14]

— Мадемуазель, вас могли научить танцевать, но никто бы не смог научить вас быть настолько изящной. В вас есть подлинная грация, которая затмевает даже ваше мастерство.

Ей было приятно, и в таких случаях Иоле не скрывала своей радости. «Она восхитительно искренна, открыта и сердечна, — писали о ней. — Она совершенно лишена манерности, и это еще одно свидетельство побеждающей свежести ее лет, число которых — восемнадцать».

В Америке Иоле стала настоящей знаменитостью. Журналисты хотели знать о ней буквально все:

«Мадемуазель Торнаги нравится ее жизнь. Каждый день она занимается около двух часов, но делает это с удовольствием, поскольку любит не только выступать перед публикой, но вообще танцевать. Она завтракает в десять часов утра и обедает около трех, после чего не ест вплоть до окончания вечернего спектакля. На вопрос придерживается ли она какой-нибудь диеты, чтобы держать себя в форме, она с улыбкой ответила: „О нет, я ем все — котлеты, макароны, пирожки, мороженое — все, что мне нравится“».

Вместе с Иоле в Америку приехала ее мать, которая выступала здесь в 1884 году. Газеты вспоминали о том, какой превосходной танцовщицей она была. Но Джузеппина Торнаги уже шесть лет не выступала на сцене. За это время она располнела, ее волосы поседели, но лицо оставалось по-прежнему молодым. Когда они с Иоле вместе шли по улице, их принимали за жену и дочь преуспевающего французского промышленника…

О своей балетной карьере Джузеппина Торнаги уже вспоминала мало. Теперь она радовалась успехам своей умной, талантливой девочки, которая сумела привлечь к себе всеобщее внимание. Газета «New York World» посвящала Иоле целые колонки. Ее описывали как удивительно милое и доброе существо, очаровавшее здесь многих:

«…Ей не больше двадцати, она прелестна и обладает тем живым обаянием, которое свойственно только франко-итальянским девушкам. Она говорит только по-итальянски и по-французски, но и без переводчика то, что говорят ее глаза, руки, плечи, может не понять только бесчувственный слепец».

В другой статье говорилось: «Она очаровательна и изящна и во всех отношениях может считаться привлекательной — овалом лица, карими глазами и лукавой улыбкой. Но природа предназначила ей быть „прима-балериной assoluta“».

И наконец: «У балерины необычайно красивое лицо. Оно изящной формы, ее рот подвижен, а глаза — огромные, сияющие и выразительные. Она необыкновенно внимательна и известна среди своих коллег как человек дружелюбный и с привлекательными чертами характера».

Как бы в подтверждение этих слов в газетах появлялись портреты Иоле — «примадонны assoluta» в балете «Black Crook».

Она и вправду необыкновенно хороша. Черные вьющиеся волосы обрамляют ее красивое лицо. Поражает серьезный, полный достоинства взгляд, аристократическая — от отца! — посадка головы. И вместе с тем… опять та же грусть, какая-то тайная печаль разлита во всем облике этой юной девушки, даже в те месяцы ее шумного успеха на американском континенте и блестящих перспектив на будущее. И выглядит Иоле гораздо старше своих восемнадцати лет — видно, ей пришлось повзрослеть быстрее…

В Америке с Иоле произошел один любопытный эпизод, получивший освещение в газетах. Перед началом спектакля к ней за кулисы пытался прорваться какой-то молодой чернобородый итальянец, прилично одетый и с хорошими манерами. Вышибале Майку, охранявшему покой балерин от слишком надоедливых поклонников, он темпераментно объяснял, что ему нужно срочно увидеть синьорину Торнаги. Помощник директора театра Уоррен, видя, что молодой человек возбужден, велел Майку выставить его за дверь.

Когда об этом узнала Иоле, она, как сообщали газеты, «смертельно побледнела», и чтобы вернуть ее к жизни, потребовался стакан холодной воды. Затем она поведала собравшимся следующую историю.

Молодой человек оказался ее бывшим возлюбленным. Они познакомились в Милане, полюбили друг друга и обручились, надеясь вскоре пожениться. Молодой человек происходил из хорошей семьи. Теперь ему было около двадцати шести лет. У него были две сестры и младший брат. Когда в Бухаресте и Венеции Иоле выпал большой успех, а затем Луиджи Манцотти пригласил ее в Неаполь, ее возлюбленный, страдая от ревности, начал пить, сделался игроком и разорвал помолвку. Затем он начал повсюду преследовать ее.

Однажды в Неаполе он оказался среди публики в зале и, когда Иоле появилась на сцене, крикнул на весь театр: «Неблагодарная, неверная!» Бедняжка так испугалась, что не смогла танцевать. «Я ничего не слышала о нем до сегодняшнего вечера, — закончила она. — Раньше он забрасывал меня письмами, но потом это прекратилось. Если он собирается оскорбить меня при всех, я не вынесу этого унижения».

Ее успокоили и заверили, что если молодой человек снова появится в театре, его сразу же препроводят в ближайший полицейский участок, чтобы он не учинил какого-либо скандала.

Назвать журналистам его имя Иоле отказалась. Не хотела порочить его семью.

Несмотря на этот досадный эпизод, Иоле понравилась Америка и радушные американцы, которые так тепло ее приняли. Она даже хотела остаться здесь, чтобы выучить язык, но потом все-таки решила вернуться в Европу, предварительно подписав контракт на выступления в Америке в течение трех ближайших лет.