Семейная тайна - [5]

— Тем не менее он назначил доверенным лицом и хранителем капитала вашего дядю до тех пор, пока вам не исполнится двадцать пять, или до сочетания браком с достойным человеком — в зависимости от того, что произойдет раньше.

Ровена нахмурилась и забарабанила пальцами по подлокотнику:

— И что это означает?

— Ваш дядя или его поверенный будут оплачивать все ваши расходы и надзирать за вашими вложениями, пока вы не достигнете возраста наследования. Таким образом ваш отец хотел защитить вас и Викторию от многочисленных охотников за богатством.

И хотя эти меры казались разумными, при более пристальном рассмотрении обозначились первые неудобства. Означает ли это, что на ближайшие три года ответственность за ее судьбу возлагается на дядю? И он займется одобрением гипотетических женихов? Не то чтобы свадьба была на носу, но мысль о надобности заручаться дядиным разрешением в случае денежных расходов…

— Значит, по сути, ничего не изменится? Отныне счета будут отсылаться дяде, а не… отцу? — На последнем слове Ровена запнулась.

— Именно так, — кивнул мистер Барри.

— Мы с вашей тетей обсудили положение дел и пришли к выводу, что вам лучше провести зиму в Саммерсете, — подал голос граф.

— Благодарю за предложение, дядя. — Ровена тщательно подбирала слова. — Но мне кажется, что чем меньше перемен, тем полезнее для здоровья Виктории. Нам лучше по возможности придерживаться привычного образа жизни… — Она замолчала, понимая, что прошлую жизнь уже не вернешь.

— Будьте добры, оставьте нас наедине, мистер Барри. Теперь это семейное дело, — произнес дядя Конрад.

— Еще раз приношу свои соболезнования, мисс Ровена, — сказал стряпчий. — Ваш отец был хорошим человеком и добрым другом.

Она кивнула, не в силах выговорить ни слова.

Когда мистер Барри ушел, дядя повернулся к Ровене. Его глаза светились такой добротой, что она поразилась. От сходства с отцом у нее перехватило дыхание. Тот же решительный подбородок, те же нос с горбинкой и зеленые глаза. Впрочем, нет. Во взгляде отца читалась добродушная веселость, а дядюшка смотрел серьезно и мрачно — без сомнения, результат многолетней ответственности за родовое имение и титул.

— А ты не думаешь, что лучше полностью порвать с прошлым? В этом доме вас с сестрой будут преследовать печальные воспоминания. К тому же мы с тетей Шарлоттой не уверены, что вообще будем его содержать. Особняк в Белгравии намного просторнее и расположен удачнее.

Ровена вздернула подбородок:

— Что это значит — не содержать наш дом? Конечно же содержать! Он наш!

— Но как долго? Когда вы с Викторией выйдете замуж, у вас появятся собственные дома. Мне не очень хочется расходовать средства на содержание двух особняков в Лондоне.

Ровена подалась вперед, вцепившись в подлокотники:

— Зачем вам тратиться? Ведь содержание дома оплачивается из отцовских денег.

— Этот дом не принадлежал вашему отцу, — мягко возразил дядя. — Он является частью поместья. Наш отец подарил его Филипу на свадьбу, но оставил купчую у себя.

Ровена обвела взглядом любимый отцовский кабинет, — оказывается, отец вовсе не был здесь хозяином. А значит, и она тоже.

— Пожалуйста, не продавайте дом, — взмолилась она. — А как же мебель? Слуги?

Он потрепал ее по руке.

— Я не хочу тебя расстраивать, — успокаивающе произнес он и встал, будто считал разговор оконченным. — Необязательно принимать решение сегодня. Но я вынужден настоять, чтобы вы с Викторией отправились со мной. Мы упокоим вашего отца в семейном склепе. Вы, разумеется, захотите присутствовать. К тому же Виктории нравится Саммерсет.

Ровена откинулась в кресле; ее трясло от горя и злости.

— Конечно. Когда вы предполагаете уехать?

— Приличия требуют провести церемонию как можно быстрее, но утром меня ждут неотложные дела. Мы можем выехать послезавтра.

В голосе графа звучало облегчение оттого, что племянница не стала поднимать шум. Но с чего бы? Она уже не ребенок, да и доводы дядя привел убедительные. С домом она разберется позже. Ровена не позволит продать их дом. Но сейчас ей хотелось одного: запереться у себя и все обдумать.

— Очень хорошо. Я передам Виктории и Пруденс, чтобы собрались.

Дядя уже подошел к двери, но остановился:

— Прислугу брать незачем. В поместье о вас, как всегда, позаботятся.

— Пруденс не прислуга! — Ровена замерла.

— Конечно прислуга. Она дочь гувернантки. Ее оставили в доме после кончины матери только благодаря душевной щедрости вашего отца.

— Отец любил Пруденс, как и мы с сестрой! — вспылила Ровена. — Она член нашей семьи.

Дядя побледнел:

— Боюсь, что ваш отец поощрял в вас чрезмерную широту взглядов относительно этой девушки. Она ни в коем случае не является членом семьи.

— Нет, является! Она живет с нами, сколько я себя помню. Отец не делал между нами различий. Мы вместе учились, ходили по магазинам и…

— Твой отец был хорошим человеком, но придерживался опасных либеральных убеждений. Я даровал ему это право лишь потому, что он ни разу не опозорил фамилию. Хотя он уже играл с огнем, когда отказался вывести вас в свет как положено.

Ровена встала и подступила к дяде:

— Нас вывели в свет по всем правилам! И меня, и Викторию должным образом представили королеве, но нам не хотелось устраивать бал для дебютанток. Мы не любим показную шумиху. Известно ли вам, что на деньги, которые тратятся на одни цветы для бала, можно целый год кормить сотню семей бедняков? Мы отдаем должное светским обязанностям, посещаем приемы и благотворительные вечера, но нам это совершенно неинтересно. Отец уважал наше мнение.