Семейная тайна - [11]

Но леди Саммерсет не могла спокойно смотреть, как такое добро расходуется впустую. Положение еще можно спасти, хотя в двадцать два года свежесть Ровены уже начала увядать, однако, поскольку девушка не успела примелькаться на приемах и раутах, из которых состояла жизнь лондонского высшего общества, ее появление обещало стать новостью. А коль скоро для Элейн еще не нашли пару, девушки могли посещать балы вместе.

Ровена, вооруженная ингалятором, склонилась над Викторией, которая так разволновалась из-за камеристки, что доигралась до приступа. Леди Саммерсет пожала плечами. Она терпеть не могла истерических выкрутасов.

Раздраженно поеживаясь, графиня отвернулась от окна. Филип остался верен себе, взвалив на нее подобную проблему. И что ей делать с двумя испорченными барышнями, которые выросли среди эстетов, богемы, марксистов и бог знает кого еще? Даже с ее связями и положением в обществе ей будет нелегко устроить им достойный брак. С другой стороны, она потратила столько денег на образование собственной дочери — лучший пансион для благородных девиц в Швейцарии, — что ожидала свадьбы после первого выхода в свет, однако Элейн не только завершила сезон без обручального кольца, но и выказывала глубокое пренебрежение к браку. Подобные взгляды разделяли многие сверстницы дочери. Леди Саммерсет часто обсуждала с подругами новомодную философию и нежелание детей связывать себя матримониальными узами. Впрочем, неважно. Они считали себя умными, но скоро юные кавалеры посмотрят на товарок по детским играм иными глазами, и девушкам семейства Бакстон не миновать внимания противоположного пола: живость и прекрасные манеры Элейн, очарование и современные взгляды Ровены и даже хрупкость и острый как бритва ум Виктории не позволят им остаться в тени. Вполне возможно, что избалованный донельзя мальчик Катерины Киттредж увлечется Викторией. Колин, слава богу, пользовался любовью сверстников — его товарищи с удовольствием гостили в Саммерсете.

Девочки абсолютно не понимали, сколь важен хороший брак. Помимо красоты, он был для женщин одним из немногих способов обрести власть. Пусть суфражистки кричат о праве голоса. Леди Саммерсет отлично знала, что лишь красота и достойный супруг — желательно со средствами — могли уберечь женщину от ужасов мира, которые выпадали на долю менее удачливых особ.

Но самым главным было как можно скорее избавиться от служанки. Та явно не понимает, какой может вызвать скандал; в противном случае она бы не приехала ни при каких обстоятельствах. Глаза графини сузились. А может быть, понимала и рассчитывала извлечь из него выгоду? Леди Саммерсет покачала головой. Бакстоны не потерпят шантажа, чем бы это ни грозило.

Но как избавиться от девицы, не вызвав ненужных вопросов у племянниц, не говоря уже о собственных детях? Ее интерес к обычной служанке вызовет подозрения. Будь прокляты эти мужчины! Вечно попадают в переделки, но редко соображают, как из них выпутаться.

— Гортензия, — обратилась она к камеристке, — к обеду мне понадобится синее шелковое платье с кремовым рюшем.

Отказом от траура леди Саммерсет надеялась подать мужу недвусмысленный знак. На службу она, конечно, наденет черное, но ни секундой раньше. За годы замужества графиня поняла, что брак является не столько сотрудничеством, сколько военной кампанией. Моменты согласия, когда чета хотела одного и того же, выпадали довольно редко. Она глубоко вздохнула. По крайней мере, они с мужем сходились в желании избавиться от неудобной девицы.

Графиня подняла руки, чтобы Гортензия оправила нижнюю сорочку.

— Девочки привезли с собой камеристку, так что обязанностей у тебя не прибавится. Конечно, появление в доме новой служанки всегда немного нарушает ход вещей.

Гортензия аккуратно развернула госпожу к зеркалу, чтобы надеть корсет. Леди Саммерсет подозревала, что, если бы ей было видно, каких трудов стоило Гортензии зашнуровать его, она отказалась бы от малинового мороженого и эклеров.

Теперь леди Саммерсет могла наблюдать в зеркале за лицом камеристки. Его выражение редко менялось, и временами по тонким, непроницаемым чертам не удавалось понять, оказывают ли слова госпожи хоть какое-то влияние на Гортензию. По правде говоря, леди Саммерсет побаивалась своей вымуштрованной, шикарной камеристки-француженки. Но утешал тот факт, что ни одна служанка не была настолько востребована, а преданность Гортензии не вызывала сомнений. Однажды, когда леди Саммерсет сражалась в бридж с беднягой Берти и отчаянно старалась якобы честно проиграть его высочеству, в верхнем зале графиня Фетерингтон попыталась переманить Гортензию у нее из-под носа таким щедрым жалованьем, что леди Саммерсет ошеломленно заморгала, едва узнала об этом. Камеристка отказалась от предложения, и когда леди Фетерингтон рассказала о верности Гортензии (подумать только, в ее же присутствии!), леди Саммерсет ничего не оставалось, как только вознаградить ту прибавкой.

— Ты, разумеется, будешь докладывать мне, как приживается новенькая и насколько исправно выполняет свои обязанности, — сказала графиня, внимательно наблюдая за лицом камеристки.