Семь типов людей, которых можно встретить в книжном магазине - [18]

Шрифт
Интервал

У меня есть пара покупателей, которые принадлежат к этой категории, но каким-то чудом они умудряются избегать характерных для представителей данного вида конфликтных ситуаций. Они глубоко женаты, так что, едва переступив порог магазина, они тут же разделяются и стараются не встречаться друг с другом на протяжении как минимум часа, пока оба увлеченно шарят по полкам. Но когда супруги подходят к прилавку, выясняется, что каждый из них откопал по меньшей мере пять разных книг, которые покоились там с 1970 года и никому в голову не приходило заменить на них ценники. Каждая из этих книг должна стоить фунтов двадцать, но по причине моей лени, а также потому, что в магазине насчитывается не меньше сотни тысяч разных изданий, на них до сих пор приклеены ценники «1 фунт». Понятия не имею, как им удается выловить именно эти книги, но делают они это с таким усердием (словно трюфельные свиньи), что я начинаю подумывать, не предложить ли им работу. Им обоим уже за шестьдесят. У мужа очень редкие усы вроде тех, что носил Джордж Оруэлл в те дни, когда некому было ему подсказать, что их стоит сбрить. А вот у жены усы гораздо пышнее – будь у меня при себе гребешок, я бы не удержался и перегнулся через прилавок, чтобы причесать их и смахнуть крошки, оставшиеся от вчерашнего завтрака, пока она неохотно открывает свой пыльный кошелек и роется в нем в поисках пары грошей, чтобы расплатиться за покупку. Они не торгуются, зная, что уже оказались в выигрыше, но все же я не испытываю особой радости, пробивая их покупки, ведь все мы знаем, что они сорвали неплохой куш.

6. Viator non tacitus. Не слишком молчаливый странник

Писатель Цзян И, родившийся в 1903 году в китайском городе Цзюцзян, известен как автор и иллюстратор чудесной книжной серии, созданной под псевдонимом «Молчаливый странник». Первой вышла книга «Молчаливый странник в Лондоне» (The Silent Traveller in London) (если быть точным, ей предшествовало издание «Молчаливый странник: китайский художник в Озерном краю» (The Silent Traveller: A Chinese Artist in Lakeland), но именно книга о Лондоне задала тон всей последующей серии). Читателям импонировал своеобразный взгляд на мир, свойственный Цзян И. Он умел трактовать обыденные вещи с «добродушным любопытством», остро осознавая, что даже самые что ни на есть будничные дела, от стирки белья до выгула собаки, могут стать предметом приковывающего внимание восхищения для чужака, лишенного привычных для местных жителей культурных ориентиров. Похоже, Роберт Бёрнс в очередной раз оказался прозорливее своих современников. Еще за 160 лет до того, как Цзян И опубликовал «Молчаливого странника в Эдинбурге» (The Silent Traveller in Edinburgh. Methuen, 1948), Бёрнс написал стихотворение «Вши, которую я увидел в церкви на шляпке одной леди», в которой есть такие строки:

Когда б мы были в состоянье
Со стороны, на расстоянье
Свое увидеть одеянье…[20]

Когда к нам в продажу поступают книги Цзян И, я часто задаюсь вопросом, читал ли он Бёрнса и было ли ему известно, что на сочинение этого стихотворения поэта вдохновил один случай, произошедший с ним во время службы в пропахшей сыростью шотландской церкви: он сидел позади одной уважаемой прихожанки, которая, видимо, не подозревала, что у нее в прическе завелись вши. Надеюсь, Цзян И об этом знал, но, так или иначе, взгляд постороннего человека определенно обнажает всю странность наших привычек. Цзян И всегда был безмолвным наблюдателем. Посетители, с которыми вам предстоит познакомиться в этой главе, совсем на него не похожи. Ему нравилось оставаться незамеченным, в то время как другие представители данного типа готовы пойти на многое, лишь бы привлечь к себе побольше внимания. Не думаю, что они всегда делают это сознательно – возможно, это нечто вовсе от них не зависящее, своего рода нервный тик, но поведение их всегда чрезвычайно раздражает.

Вид: Stridens. Странник свистящий

К сожалению, этот вид не имеет ничего общего с художником, увековечившим на холсте образ своей матери[21], и объединяет мужчин (к нему относятся исключительно мужчины), которые пребывают в блаженном неведении относительно того, что их привычка иногда чрезвычайно досаждает окружающим, особенно если никакой мелодии в их свисте нет (а это всегда именно так). Они даже не подозревают о том, насколько сильно людей отталкивает их свист. Я склонен думать, что это явление характерно именно для книжных магазинов – нечасто услышишь, чтобы кто-нибудь свистел в поезде или в супермаркете. Да и вообще где бы то ни было. Чаще всего свист объясняется непроизвольным стремлением компенсировать нехватку коммуникативных навыков. Такие люди вовсе не планируют покупать книги – они бесцельно бродят по магазину, по какой-то причине решив, что свист сделает этот процесс гораздо более приятным как для них, так и для остальных посетителей. Должно быть, они делают это неосознанно и виной всему нервы, но, черт побери, я бы предпочел, чтобы они перестали. Даже самый испепеляющий взгляд не способен оказать ни малейшего эффекта на их исполнение – что бы они там ни насвистывали. Время от времени удается уловить несколько нот, складывающихся в мелодию, которая может показаться знакомой, и тогда думаешь: «А, так это Восьмая симфония Малера» или «Ну конечно, тема из фильмов о Джеймсе Бонде!». Но уже на следующей ноте понимаешь, что ошибся и духовое соло свистуна не имеет ничего общего с музыкой. Подозреваю, что, если подвергнуть его выступление акустическому анализу, может оказаться, что производимые им звуковые секвенции имеют некоторое сходство с математической величиной π, то есть с числом, последовательности цифр в котором никогда не повторяются. Вполне вероятно, что, насвистывая свои нудные, доводящие до белого каления соло, представители данного вида могли непредумышленно произвести на свет творения, за которые гений музыкального авангарда Джон Кейдж с радостью отдал бы многое.


Еще от автора Шон Байтелл
Дневник книготорговца

Сегодня Уигтаун, расположенный в отдаленном уголке Шотландии, — место, куда устремляются книголюбы со всего мира. Это происходит благодаря тому, что в 1998 году Уигтаун был провозглашен книжным городом Шотландии национального значения, а в 1999-м начал работу Уигтаунский книжный фестиваль. В остроумном дневнике Шона Байтелла, владельца самого крупного в Шотландии букинистического магазина и активного участника фестиваля, описаны будни и радости книготорговли. Ироничное и дерзкое повествование увлеченного продавца придется по душе поклонникам отрицающего все авторитеты и моральные ценности сериала «Книжный магазин Блэка» с Диланом Мораном в главной роли, одного из лучших комедийных сериалов, когда-либо показанных на телевидении, а также всем любителям книг и завсегдатаям книжных магазинов.


Записки книготорговца

Среди высоких гор и чистейших озер, пасторальных лугов с пасущимися овцами, рыцарских замков и заповедных вересковых полей, на просторах воспетой Робертом Бёрнсом и Вальтером Скоттом страны есть маленький городок с сельской биографией. В этом городке находится крупнейший в Шотландии книжный магазин, которым владеет человек с непростым характером. Он торгует в основном старыми книгами, как самыми обычными, так и редкими и антикварными, и любит называть себя мизантропом, поскольку покупатели, что уж греха таить, часто ведут себя капризно и вызывающе.


Рекомендуем почитать
Мстера рукотворная

Автор книги — художник-миниатюрист, много лет проработавший в мстерском художественном промысле. С подлинной заинтересованностью он рассказывает о процессе становления мстерской лаковой живописи на папье-маше, об источниках и сегодняшнем дне этого искусства. В книге содержатся описания характерных приемов местного письма, раскрываются последовательно все этапы работы над миниатюрой, характеризуется учебный процесс подготовки будущего мастера. Близко знающий многих живописцев, автор создает их убедительные, написанные взволнованной рукой портреты и показывает основные особенности их творчества.


Сервантес

Эпоха Возрождения, давшая миру великих мастеров пера и кисти, одарила испанскую землю такой яркой и колоритной фигурой, как Мигель де Сервантес Сааведра. Весь мир знает Сервантеса и его несравненного героя — Дон Кихота. Однако сама жизнь, биография писателя, уже окутанная дымкой веков, мало известна нашему отечественному читателю, хотя герои его бессмертного романа хорошо знакомы каждому. Автор предлагаемой книги в течение многих лет изучал испанские архивные материалы, все публикации и издания, относящиеся к эпохе Сервантеса, и написал первое документальное жизнеописание великого испанского писателя на русском языке, в котором учтены все новейшие изыскания в мировой сервантистике.


Под сапогом Вильгельма (Из записок рядового военнопленного № 4925): 1914-1918 г.г.

Записки рядового, чье участие в Первой мировой войне свелось к четырехгодичному пребыванию в плену.


Творивший легенды

Борис Виан ─ французский писатель, и вообще, человек разнообразных талантов, автор ряда модернистских эпатажных произведений, ставший тем не менее после смерти классиком французской литературы, предсказав бунт нонконформистских произведений 60-х годов XX века. Романы, которые сам Виан считал главным в своём творчестве, никто не классифицирует как фантастику. Хотя фантастические ситуации и персонажи их буквально переполняют. Вспомните хотя бы производящих таблетки для аптек кроликоавтоматов, выращиваемые из семян оружейные стволы, или людей с птичьими головами из романа «Пена дней».


Ленин. Дорисованный портрет

Одни называли Ленина «самым человечным человеком», как поэт Владимир Маяковский, другие — безжалостным диктатором, как эмигрантский историк Георгий Вернадский… Так кто он — Ленин? И чего он достоин — любви или ненависти? Пожалуй, Ленин достоин правды. Ведь «полная правда о нём неопровержимо и непоколебимо делает его титаном духа и мысли, вечным спутником и собеседником всех людей с горячим сердцем, холодным умом и чистыми руками». Ленин достоин и большего — он достоин понимания. Поняв Ленина, суть его натуры и его судьбы, мы лучше поймём себя…


Ван Гог

Первая в советской искусствоведческой литературе большая монография, посвященная Ван Гогу и ставящая своей целью исследование специальных вопросов его творческой методологии. Строя работу на биографической канве, с широким привлечением эпистолярного материала, автор заостряет внимание на особой связи жизненной и творческой позиций Ван Гога, нетрадиционности его как художника, его одиночестве в буржуазном мире, роли Ван Гога в становлении гуманистических принципов искусства XX века.