Семь баллов по Бофорту - [52]
Продрогнув, мы вернулись на станцию. Было уже время обеда.
Столовая на «полярке» вроде кают-компании на корабле. Утром, в обед и вечером здесь собираются все полярники. Сухощавая, белокожая Лида Липочкина раздает из окошка наваристый суп, домашние блинчики или рагу. Потом она выходит и садится к столу — усталая хозяйка, накормившая большую семью. Лида и готовит, как для своей семьи, — вкусно и экономно, как не готовят ни в одной московской столовой.
Тут же, у стола, бегают, трясут кудряшками Лидины дочки — чистокровные полярницы. Они играют в прятки с крохотной метиской — дочерью радистки-чукчанки. Время от времени все трое забираются на стулья в соседней комнатке-библиотеке и заглядывают в длинный ящик, где заботливо, как орхидеи, выращиваются для них огурцы. Урожай они любят снимать собственноручно.
Вечером, кому не лень, сами могут прокрутить себе в столовой кино. Но сейчас год кончается, и все ленты смотрены-пересмотрены по миллиону раз. Вот подойдет «Комсомольск» — обменяются с ним драгоценными жестяными коробками. И тогда уж накрутятся вволю. А пока разбиваются привычно на четверки и выгружают из коробок домино. Ревет за стеклами пурга, до слез сечет снег. А в кают-компании пахнет булочками, что пекла Лида к ужину, щелкают костяшки домино: «Рыба, дорогие, рыба!» Среди лотошников женский голос выкликает на одной ноте: «Девяносто один! Барабанные палочки! Трешка!»
Уютно и спокойно. Но по глазам парней, когда они кончают забивать «козла», видно, что спокойствие это обманчиво. Парням по двадцать — двадцать пять, и они смутно чувствуют, что не имеют права просто так убивать время. Да и Николай Константинович упорно напоминает им, что сейчас на полярных станциях уважения достойны не те, кто выживает, а те, кто нормально работает и живет. Им двадцать. Их время очень дорого. Это время закладки фундамента, духовного возмужания, когда все поры человека открыты для принятия нового: музыки, знаний, слов. Потом придет период полной отдачи, настоящая зрелость. А пока надо набирать, узнавать, учиться.
В Якутии я познакомилась с молодым геологом-алмазником. Он закончил техникум как способный, многообещающий геолог. Приехал в якутскую тайгу. И тут закрутилась карусель. Днем — маршрут, вечером — преферанс. Сначала он пробовал сопротивляться: «Я, ребята, лучше почитаю, в институт хочу поступать!» — «Успеешь! — успокаивали ребята. — Вернемся с поля, засядем в камералке, тогда начитаешься вот так. На доктора сразу сдашь». После тяжелого маршрута, конечно, приятнее сражаться в преферанс, чем зубрить неподатливую кристаллографию. Поначалу, правда, сверлила совесть, но он научился ставить ее на место: «Цыц! На нашей работенке и без книг горб заработаешь». Он и сейчас небось ходит в старших коллекторах и никуда не сдвинулся с места, несмотря на многие километры добросовестно пройденных маршрутов.
— Пи-пи-пи! — зовет Врангель. В радиорубке «полярки» нам озорно подмигивают лампочки. Сейчас откликнется Шмидт. «УОЬ, УОЬ!» — Шмидт слушает.
Старший радиотехник Голубев передает утренние замеры: ветер, влажность, температуру. Эфир распирает от голосов. Один говорун особенно назойлив, пищит и пищит. Помолчал — и снова за свое.
— Ледокол «Сибирь» разговорился, — усмехнулся Голубев.
«Сибирь» беспокоится. Она караулит суда у ледяных заторов и проводит их в чистую воду. Пока ведет одного, другой где-то застрял. «Сибирь» и перебирает их, как наседка цыплят: где «Комсомольск»? «Астрахань» где? Успокойся, ледокол, в Сомнительную ушла «Астрахань». Но «Сибирь» пищит до тех пор, пока «Астрахань» не подает голос. Позывные ледокола на минуту исчезают из эфира. Но потом он снова начинает тормошить море и мысы. Удивительно беспокойный ледокол.
— Вы лучше скажите, куда задевали «Комсомольск»? — ворчит Голубев.
— Пи-пи-пи! Скажите Роджерсу, где «Комсомольск».
— На подходе «Комсомольск», тяжелые шторма, — отвечает «Сибирь».
— Сам знаю, что на подходе, — вздыхает Голубев.
А эфир все рвется на точки и тире. Тревожна для непривычного уха морзянка. Так и чудится — пока прыгает на ключе рука, пока перемигиваются красными зрачками лампочки, кто-то гибнет, кто-то тихо зовет на помощь, кого-то надо спасать. Но оказывается, в этом сумасшедшем мире точек и тире есть минуты молчания: каждый час с пятнадцатой по восемнадцатую и с сорок пятой по сорок восьмую. Это минуты для трех слов: «Спасите наши души!»
А «Комсомольск» все молчит…
Целый год остров ждет, ждет парохода типа «лесовоз». Он привезет на Врангель огурцы, картошку, шампанское. Его стремительно разгрузят. И, проводив, снова начнут ждать. И каждый последний день этого годового ожидания снова будет особенно невыносимым.
Врангель ждет. В столовой, на почте, в радиорубке говорят только о «Комсомольске», прикидывают, что он привезет. В столовой составляют будущее меню за тарелкой сухой картошки, которая царапает рот.
Но ветры раскачивают океан, наступила полярная осень. Льды закрыли горизонт. «Сибирь» выбивается из сил. Ее вертолет озабоченно стрекочет над проливом Лонга: высматривает, где какой лед.
В пятницу на «полярке» оживление, забыли даже про «Комсомольск». С обеда начались сборы. А сразу после ужина женщины с эмалированными тазами и узелками торжественно двинулись к маленькому домику у лагуны. Банный день. На улице ветер валил с ног, сек лицо льдистым снегом. А здесь обжигало легкие. Четыре огромные бочки у плиты создали влажные тропики. Пар взвивался к потолку, размывая очертания лиц. Как живые, шипели и колыхались пузырчатые ошметья пены. В эти часы домик у лагуны становился кусочком Большой земли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга известного вулканолога и путешественника включает три произведения: «Запах серы», «Ньирагонго», «Двадцать пять лет на вулканах мира». Это живой и увлекательный рассказ о вулканах различных континентов.
Здравствуй! Я — автор этой книги, Антон Кротов. Мне двадцать лет. В этом году мы с Андреем Винокуровым добрались из Москвы в Магадан и благополучно вернулись обратно, преодолев 21.500 км. При этом более 20 000 км мы проехали автостопом, гидростопом, на электричках, в кабинах локомотивов, впрашиваясь в пассажирские поезда и другими «научными» способами…
«Плавание на Индевре» — дневники первой кругосветной экспедиции великого английского мореплавателя Джемса Кука.Первое кругосветное плавание Кука открыло новую эпоху в истории географических открытий в морях южного полушария. Кук проложил новые пути в Тихом океане, впервые нанес на карту Новую Зеландию и открыл все восточное побережье Австралии. В своих дневниках Кук ярко и образно описал «остров вечной весны» Таити, суровые берега Новой Зеландии, девственные австралийские земли.
Только русская девушка, только одна, только в Азии — рецепт невероятного литературного коктейля! Еще никогда жанр путевых заметок не был таким захватывающим.В ее голове родилась Идея — пройти в одиночку пять восточных стран, познать секрет «азиатского притяжения». Разорвать цепи привычного окружения, покорять все преграды на пути, бросаться навстречу приключениям, ничего не боясь!«Азиатское притяжение» — еще и ценное пособие по самоорганизации путешествия. На полгода по разным странам или на две недели в Таиланд — неважно, главное — теперь вы сможете это сделать сами.
Герои приключенческого романа Ж. Верна путешествуют по реке Ориноко и подвергаются многочисленным опасностям. Цель их путешествия — установить истину относительно происхождения великой реки.Иллюстрации Жоржа Ру (George Roux)
«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода.
В этой увлекательной повести события развертываются на звериных тропах, в таежных селениях, в далеких стойбищах. Романтикой подвига дышат страницы книги, герои которой живут поисками природных кладов сибирской тайги.Автор книги — чешский коммунист, проживший в Советском Союзе около двадцати лет и побывавший во многих его районах, в том числе в Сибири и на Дальнем Востоке.
Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I. Сост. и комм. М. Фоменко. Изд. 2-е, испр. и доп. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 352 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXVI).Йети, голуб-яван, алмасты — нерешенная загадка снежного человека продолжает будоражить умы…В антологии собраны фантастические произведения о встречах со снежным человеком на пиках Гималаев, в горах Средней Азии и в ледовых просторах Антарктики. Читатель найдет здесь и один из первых рассказов об «отвратительном снежном человеке», и классические рассказы и повести советских фантастов, и сравнительно недавние новеллы и рассказы.Во втором, исправленном и дополненном издании, антология обогатилась пятью рассказами и повестью.
В своей книге неутомимый норвежский исследователь арктических просторов и покоритель Южного полюса Руал Амундсен подробно рассказывает о том, как он стал полярным исследователем. Перед глазами читателя проходят картины его детства, первые походы, дается увлекательное описание всех его замечательных путешествий, в которых жизнь Амундсена неоднократно подвергалась смертельной опасности.Книга интересна и полезна тем, что она вскрывает корни успехов знаменитого полярника, показывает, как продуманно готовился Амундсен к каждому своему путешествию, учитывая и природные особенности намеченной области, и опыт других ученых, и технические возможности своего времени.
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.