Село милосердия - [4]

— Ложись! — крикнул кто-то истошно.

По пикирующим на мост немецким самолетам с кораблей, стоящих у берега, ударили орудия. Торопливо застучали зенитные пулеметы. Завыли сирены. Послышался нарастающий свист бомб.

— Скорее туда! — схватив Чулкова за руку, бросился Якунин к урезу воды, где были укрытия.

Оба спрыгнули с насыпи, скатились в узкую щель. Чулков, оказавшийся сверху, прикрыл Якунина телом. Вздрогнула от разрывов земля. Засвистели осколки. Несколько минут берег содрогался от бомбовых ударов. Потом наступила тишина, звеняще-пронзительная, как зуммер в наушниках телефона.

— Ну как, цел? — спросил Якунин выглянувшего из щели Чулкова.

— Кто?

— Не кто, а мост, — огрызнулся Якунин.

— А что ему сделается, — засмеялся Чулков, унимая дрожь. — Стоит голубчик, стоит миленький.

Выбравшись из щели, Якунин с сожалением осмотрел перемазанные глиной сапоги и запылившуюся гимнастерку. Неряшливый вид огорчил. Лейтенант еще не успел отрешиться от курсантских привычек. В Саратовском училище, откуда их в связи с началом войны выпустили досрочно и сразу отправили на фронт, с первых дней внушалось: аккуратность и подтянутость — азы воинской дисциплины.

— Смотри-ка, — удивленно сказал Чулков, рассматривая снятую фуражку. — Чуток бы ниже — и амба.

Тулья фуражки была пробита осколком. «А ведь он меня собой заслонил», — с запоздалой благодарностью подумал Якунин и, взглянув на опустевший во время бомбежки мост, неожиданно сказал:

— Слышь, политрук, пока там пехтура очухается, давай-ка жми со своими пушками вперед!

— Ох удружил! — обрадовался Чулков. — Вот спасибо. Тебя звать-то как?

— Миша, — ответил Якунин и покраснел. — Это по дружбе, а правильно будет Михаил Иосифович.

— Ну бывай, Михаил Иосифович, — обнял его Чулков, — Авось еще свидимся. Война — штука долгая… Заводи! — крикнул он поджидавшим его артиллеристам.

На мост медленно вкатились тягачи с зенитками. За ними вновь устремилась пехота. К Якунину подошел немолодой командир. Убедившись, что перед ним начальник переправы, буднично сказал:

— Твоя миссия закончена, лейтенант. Последнее слово за нами.

— А вы, простите, кто?

— Военный инженер третьего ранга Филькенштейн. Ответственный за подрыв моста. Вот документы.

— Уже? — растерялся Якунин.

— Да, лейтенант. Сейчас моряков пропустим и начнем. Немцы близко.

По реке раскатился взрыв. Монитор «Ловчев», стоявший неподалеку от моста, вздрогнул, выбросил упершийся в низкое небо столб черного дыма и стал медленно заваливаться на корму. Еще два взрыва, и бронекатера у берега пошли на дно.

— Что это моряки делают? — не выдержал Якунин. — На чем дальше воевать будут?

Инженер третьего ранга покосился на него, сердито оборвал:

— Зря моряков ругаете, лейтенант. Они свое дело сделали, а корабли… Не отдавать же их врагу?

На мост тем временем вступила колонна в синих форменках. Многие шли прихрамывая. Некоторые, поддерживаемые товарищами, передвигались с трудом, опираясь на самодельные костыли. Почти у каждого были забинтованы рука, или голова, или нога.

— Славно дрались морячки, — вздохнул стоявший позади Якунина солдат.

Лейтенант обернулся к бойцам своего взвода. Были они не то чтобы стары, а на пределе призывного возраста. Каждый минимум в два раза старше своего командира. «Великовозрастное» пополнение, как назвал их комбат, капитан Керман, они получили при последнем переформировании. 4-я дивизия НКВД, в которую был направлен Якунин, — он сумел догнать ее лишь в Казатине, отходила с боями почти от самой границы и понесла большие потери.

Якунин, построив взвод, бегом повел его подальше от берега. Прибежавший от капитана Кермана посыльный сообщил, что батальон отходит в направлении на Борисполь; пункт сбора Дарница. Туда-то и должен лежать их путь.

Они отошли от берега почти на километр, когда позади над Днепром громыхнул мощный взрыв. Якунин стремительно обернулся и увидел: огромная железнодорожная ферма моста Петровского медленно поднялась в воздух, замерла и, будто с трудом решившись, рухнула вниз. Вода под ней, густая, грязная, закипела.

Новый взрыв потряс воздух. На сей раз осел мост имени Евгении Бош. Вокруг его опор еще долго вращался бешено клокочущий водоворот. Надводницкий мост, по которому отходила основная масса арьергардных частей, продолжал, однако, стоять. Якунин подумал: «Уж не случилось ли чего с подрывниками?» Издали хорошо было видно, как по мосту бегут крохотные фигурки, как брызжут автоматные очереди. Это бойцы охраны, до последнего сражавшиеся на правом берегу, отходили по горевшему, подожженному саперами настилу Надводницкого деревянного моста.

Пламя перекидывалось от пролета к пролету. И вдруг на берег выскочили немецкие мотоциклисты. Они с налету ворвались на горящий мост, некоторые достигли уже середины, и в этот момент взорвались привязанные к опорам толовые шашки. Огненная дуга вздыбилась и вместе с мотоциклистами рухнула в реку. Почти одновременно, слившись с предыдущим, раздался еще взрыв. Это перестал существовать самый последний — южный, Дарницкий мост через Днепр.

— Вот и все, — печально сказал пожилой боец, шагавший на левом фланге взвода. Он, как и многие другие солдаты Якунина, был киевлянином.