Селестина - [13]
К а л и с т о. Что ты сказал?
С е м п р о н и о. Не похоже, говорю, на хвост осла.
К а л и с т о. Ну что за болван! Что за сравнения!
С е м п р о н и о. А ты-то умный?
К а л и с т о. Лучистые зеленые глаза; густые ресницы; тонкие изогнутые брови; маленький нос; изящно очерченный рот; мелкие белые зубы; пунцовые свежие губки; лицо скорее удлиненное, нежели круглое; высокая грудь,— да кто тебе сможет описать округлость ее маленьких грудей? Кто не затрепещет, взглянув на них? Ровный и нежный цвет лица; кожа, пред которой тускнеет снег; и все краски смешаны так искусно, будто она сама их подбирала.
С е м п р о н и о. Вот затвердил одно, дурень!
К а л и с т о. Руки ее невелики и очень нежны, с тонкими пальцами, овальные ногти — рубины среди жемчуга. А все, чего мне не дано видеть, наверно, неизмеримо прекрасней, нежели у той из трех богинь, которой Парис присудил первенство.
С е м п р о н и о. Все сказал?
К а л и с т о. Так кратко, как мог.
С е м п р о н и о. Если даже это и правда, ты лучше, чем она! Ты мужчина.
К а л и с т о. Почему я лучше?
С е м п р о н и о. Потому что женщина несовершенна; вот она и хочет и жаждет тебя или другого, даже менее достойного, чем ты. Разве ты не читал, что сказано у философа:[17] как материи нужна форма, так женщине нужен мужчина.
К а л и с т о. О, горе! Доживу ли я до того, что буду нужен Мелибее!
С е м п р о н и о. Возможно. Хотя, как знать, твоя теперешняя любовь может смениться ненавистью, когда ты добьешься Мелибеи и посмотришь на нее другими глазами, свободными от наваждения.
К а л и с т о. Какими глазами?
С е м п р о н и о. Ясными.
К а л и с т о. А какими же я сейчас на нее смотрю?
С е м п р о н и о. Пристрастными. Немногое тебе представляется многим, а малое — большим. И чтобы ты не отчаивался, я берусь помочь тебе.
К а л и с т о. О, ниспошли тебе господь все, чего пожелаешь! Как сладко мне слушать такие слова, хотя вряд ли это в твоей власти.
С е м п р о н и о. Ручаюсь, все сделаю.
К а л и с т о. Благослови тебя бог! Возьми себе, Семпронио, парчовый камзол, в котором я ходил вчера.
С е м п р о н и о. Награди тебя господь за это и за многое другое, что ты мне еще подаришь. Видно, достанется мне прибыль от хозяйской забавы. Право, если он будет меня так подхлестывать, я притащу ему Мелибею прямехонько в постель. Какой я добряк! А все подарок хозяина: не подмажешь — не поедешь!
К а л и с т о. Теперь не медли.
С е м п р о н и о. Не медли сам: у ленивого хозяина и слуга нерасторопный.
К а л и с т о. Как ты думаешь свершить это доброе дело?
С е м п р о н и о. А вот как: живет тут неподалеку одна бородатая старуха по имени Селестина; это хитрая колдунья, понаторевшая во всех гнусностях, какие только есть на свете. Пожалуй, в этом городе больше пяти тысяч девственниц прошло через ее руки. Она, если захочет, введет в соблазн и развратит даже неприступные скалы.
К а л и с т о. Могу ли я поговорить с ней?
С е м п р о н и о. Я ее сюда приведу. Постарайся быть приветливым и щедрым. Я сейчас за ней схожу, а ты тем временем подготовься, чтобы рассказ о твоем страданье был так же хорош, как лекарство, которое она тебе даст.
К а л и с т о. И ты еще медлишь?
С е м п р о н и о. Иду. Оставайся с богом!
К а л и с т о. Да сопутствует он тебе! О всемогущий господь! Ты указываешь путь заблудшим, ты привел звездой своей царей Востока в Вифлеем и отвел их обратно на родину! Смиренно молю тебя, помоги Семпронио, дабы обратил он мое горе и печаль в наслаждение и я, недостойный, достиг заветной цели.
С е л е с т и н а. Плату! Плату за добрую весть! Элисия! Семпронио, Семпронио!
Э л и с и я. Ш-ш!
С е л е с т и н а. Почему?
Э л и с и я. Здесь К р и т о.
С е л е с т и н а. Спрячь его в чулан. Живо! Скажи, что пришел твой двоюродный брат, мой родственник.
Э л и с и я. Крито, спрячься сюда! Мой брат идет, я пропала!
К р и т о. Ладно, не тревожься.
С е м п р о н и о. Добрая матушка, как я рад! Слава создателю, я тебя вижу!
С е л е с т и н а. Сынок ты мой! Король ты мой! Как я беспокоилась о тебе, слов нет! Давай обнимемся еще разок. И ты мог три дня прожить без нас? Элисия, Элисия! Погляди-ка на него!
Э л и с и я. О ком ты, матушка?
С е л е с т и н а. О С е м п р о н и о.
Э л и с и я. Ах, горе мое! Сердце у меня так и прыгает! Что с ним стряслось?
С е л е с т и н а. Да он тут, смотри! Вот он! Я уж его обниму, коли ты не хочешь!
Э л и с и я. Ах ты изменник, будь ты проклят! Чума тебе в глотку! Чтоб тебе умереть от вражеской руки! Чтоб тебя к смертной казни присудили за твое злодейство! Чтоб тебе!
С е м п р о н и о. Хи-хи-хи! Что с тобою, моя Элисия? Чего ты сердишься?
Э л и с и я. Три дня мы не виделись! Чтоб тебе царства божия никогда не увидеть! Чтоб тебя господь никогда не утешил и не посетил! А я-то, горемычная, только на тебя и надеялась, только с тобой и думала найти счастье!
С е м п р о н и о. Молчи, госпожа моя! Ты полагаешь, расстояние может уничтожить истинную любовь, пламя моего сердца? Где бы я ни был, ты всюду со мной. Не горюй, да и меня больше не изводи; довольно я натерпелся. Э, скажи-ка, чьи это шаги там наверху?
Э л и с и я. Чьи? Моего любовника.
Главный труд византийского философа, богослова, историка, астронома и писателя Никифора Григоры (Νικηφόρος Γρηγοράς) включает 37 книг и охватывают период с 1204 по 1359 г. Наиболее подробно автор описывает исторических деятелей своего времени и события, свидетелем (а зачастую и участником) которых он был как лицо, приближенное к императорскому двору. Григора обнаруживает внушительную скрупулёзность, но стиль его помпезен и тенденциозен. Более чем пристальное внимание уделено религиозным вопросам и догматическим спорам. Три тома под одной обложкой. Перевод Р.
В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.
В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.
В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание этой книги датировано 1509 г. Действие романа развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну с гранадскими маврами. Автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие называть все новые и новые города, по которым странствуют его герои. Хорошо известно, насколько в эпоху Возрождения был велик интерес широких читательских кругов к многообразному земному миру.
«Сага о гренландцах» и «Сага об Эйрике рыжем»— главный источник сведений об открытии Америки в конце Х в. Поэтому они издавна привлекали внимание ученых, много раз издавались и переводились на разные языки, и о них есть огромная литература. Содержание этих двух саг в общих чертах совпадает: в них рассказывается о тех же людях — Эйрике Рыжем, основателе исландской колонии в Гренландии, его сыновьях Лейве, Торстейне и Торвальде, жене Торстейна Гудрид и ее втором муже Торфинне Карлсефни — и о тех же событиях — колонизации Гренландии и поездках в Виноградную Страну, то есть в Северную Америку.