Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - [6]

— Я не хочу… Ничего не хочу…

— Но, Мари! Ради детей!

— Я ничего не хочу ему доказывать, Том. Ты видишь, чьи это дети?

Я кивнул, опуская взгляд. Мари нервно повела плечом. Тихо повторила:

— Он зарабатывал — он распоряжался, а мы ему никто. После этого у меня пропало молоко. Совсем пропало. Вечером были полные груди, а ночью ни капли… Мне действительно, Том, нечем кормить моих детей. Мне надо дотянуть до начала следующего месяца. У меня будет первый гонорар. Еда у близнецов есть… Спасибо твоей матери.

Мари бредила! Она сошла с ума! Спятила! Мой брат никогда бы не сделал такого!

— У нас все хорошо, — устало терла она виски. — У нас. Все. Хо-ро-шо, — по слогам, как гипноз.

— Ни хуя у тебя не хорошо! Почему? Почему? Объясни мне! У вас же все было хорошо! Меня не было три месяца, а как будто три года где-то шлялся! Всего три месяца! Что произошло за это время?! ЧТО?! Скажи, что произошло?! — Я схватил ее за плечи и тряхнул. Хотелось сжать руки и раздавить ее. Скомкать, выбросить эту жалкую копию моей Мари. — Что произошло за три месяца моего отсутствия? ЧТО?! Я же звонил! Я звонил тебе несколько дней назад, и ты говорила, что у тебя все хорошо! Ты мне лгала? Мне все лгали? Зачем? Что произошло, Мари?!

— Я не хотела тебя расстраивать, Том. Я же знаю, что такое гастроли, не хотела, чтобы твоя голова была еще чем-то забита, кроме работы. К чему тебе все эти сложности?

Я бессильно взвыл и треснул кулаком по столу. Чай пролился.

— Как ты думаешь, мне много дадут, если я его убью?

Она усмехнулась.

— Не думаю, что он того стоит.

Я нервно закурил, заметался по кухне.

— Ты ведь знаешь, что он последние несколько лет гулял? — спросила бесцветно.

Я смотрел ей в глаза, не зная, что ответить. Я знал, что Билл гулял. Он крутил романы с каждой проплывающей мимо юбкой. Я знал, что он стал агрессивным, даже мне временами было неприятно с ним общаться. Я все ждал, когда же он перебесится, пытаясь защитить его перед Мари и оградить ее от разочарования.

— Мы несколько раз пытались расстаться, — так и не дождалась она от меня ответа. — Сходились, расходились. На людях мы были все той же чудесной парой, а дома… Потом вроде бы все потихонечку наладилось. Психолог говорил, что у него кризис, надо переждать, поддержать, вытерпеть, это пройдет, просто сейчас трудное время и ему как никогда нужна поддержка. Я терпела… И вот вроде бы все начало налаживаться… Мы перестали ссорится, Билл стал нормально себя вести, перестал безостановочно пить, стал ночевать дома, он стал прежним, понимаешь, Том? Как-то я проезжала мимо студии и решила зайти… А там он и эта…

Она совсем не дышала. Голос дрожал. Мое сердце бешено колотилось в груди и кончиках пальцев. Она как будто была наэлектризована, меня трясло от нахождения рядом с ней.

— Тогда я вернулась домой, собрала вещи и уехала в гостиницу. На следующий день я узнала, что беременна. К вечеру пришел Билл, мы поговорили. Он был очень рад, просил простить, вернуться. Сказал, что мечтал о детях, что счастлив, что все в прошлом… Ты же знаешь, что во время беременности я несколько раз лежала в больнице? А в один непрекрасный день я неожиданно вернулась домой, а там голая девица в моей постели. Билл разорался… Как будто я не домой к себе вернулась, как будто подстроила… У меня на нервной почве начались преждевременные роды… Он опять пришел в больницу, упал в ноги, долго винился, я долго сопротивлялась, отказывалась… Говорила, что все кончено. По интернету я уже и квартиру себе подыскала, куда пойду после больницы… Но Билл уговорил меня… Двое суток, Том… Он выдержал только двое суток… Дети орут, Билл орет, я разрываюсь на части… Слово за слово, мы поругались. Он начал говорить, что я нагуляла этих детей, а теперь хочу повесить на него. Я не стерпела, дала ему пощечину. Он развернулся и со всей силы ударил меня по лицу. Я видимо от удара потеряла сознание. А когда пришла в себя, дети орали в две глотки, а в доме никого не было.

Она долила себе в чашку еще воды и насыпала немного кофе. Я, ошарашенный, смотрел на нее, как на приведение.

— А почему ты ничего не сказала?

— Потому что это очень унизительно и мерзко. Да и ты все отлично знал, только выгораживал его постоянно. Я пыталась все эти годы что-то сделать. Ходила к психологам, думала, что что-то не так во мне, что-то придумывала, старалась… Любовь проходит, Том. Такое бывает. Просто у Билла она прошла быстрее…

Я качнул головой.

Мы несколько минут сидели молча.

— Что ты молчишь? — спросила тихо.

— Слова подбираю, — буркнул я, глядя перед собой.

— Какие?

— Цензурные.

— Ааа, — протянула.

И снова наступила тишина.

Минут через пять она заторможено повернулась ко мне и жалобно попросила:

— Поможешь мне переехать? Там пригород, воздуха больше, парк через дорогу, квартира, правда, меньше…

Я еще раз обвел взглядом малюсенькую кухню.

— Тут пока будешь жить. Даже нет, не тут. Тут страшно и небезопасно для тебя и детей. Я найду для вас нормальное жилье.

— Том…

— Не спорь со мной, пожалуйста. Неужели ты думаешь, что я позволю своим племянникам жить в нищете после того, как сам из нее с таким трудом выбрался? Только, Мари, дай мне слово, что не уедешь никуда, не сбежишь и позволишь мне общаться с вами?