Секта с Туманного острова - [73]

– Мерзкая жирная свинья! – крикнул он Симону прямо в лицо.

Тот попытался оттолкнуть его руками, но в этот момент оба утратили равновесие и внезапно очутились на полу, образовав кучу из рук, ног и смятой одежды. Освальд держал Симона за горло, а тот, ухватив своими ручищами Освальда за запястья, отрывал от себя его руки.

Парни, посомневавшись лишь мгновение, сгрудились вокруг сцепившихся мужчин. Вся команда Буссе. Они схватили Симона за руки и за ноги и крепко держали, пока Освальд не высвободился и не поднялся. С пылающим лицом он одернул одежду и, брызгая слюной, заорал:

– Вот, видите! Такие скоты портят нам все!

Он быстро выскочил из комнаты, споткнувшись о порог, и скрылся в темноте коридора.

Парни по-прежнему держали лежавшего на полу Симона.

– Он же меня бил. Этот гад меня бил, – стонал тот.

Буссе стоял над ним, скрестив руки на груди, и смотрел на него.

– Вставай, скотина!

Бенни и Стен продолжали держать его за руки. Остальной персонал пришел в себя после шока, и градом посыпались ругательства:

– Предатель!

– Отступник!

– Ты что, рехнулся?

Подключились даже проходившие «Покаяние из покаяний».

София наблюдала за всем как бы сверху. При первом ударе она словно поднялась к потолку, не желая здесь находиться. На самом деле не хотела видеть происходящего на полу. Поэтому бросилась искать убежища наверху, но потолок не пропустил, и ей не удалось избавиться от творившегося внизу ужаса.

Дело было не только в том, что Симона так страшно унизили. Было еще кое-что, о чем она догадывалась и раньше, но без полной уверенности. Никто здесь не может просто встать и уйти – ворота так и останутся запертыми, и колючая проволока на стене абсолютно реальна.

Буссе взглянул на нее, ища поддержки: Освальд ведь ушел. Но София лишь уставилась на него и пожала плечами. Симона увели, и, когда она увидела, как его мощная фигура с взъерошенными волосами скрывается за дверью, у нее образовался ком в горле.

Остальной персонал начал расходиться.

Представление окончено.

София знала, что ей следует пойти в офис и спросить, не нужно ли чего-нибудь Освальду, однако направилась прямиком к себе в комнату.

Беньямин сидел на краю кровати и уже начал раздеваться.

– Я не хочу даже говорить об этом, – решительно заявила она.

– Говорить о чем?

– Черт возьми, он уже начал бить персонал. Это просто безумие.

– Да, конечно, нехорошо получилось… Но ведь к этому его подталкиваем мы, разве нет? Он вкалывает, как вол. А тут встает этот идиот и заявляет, что хочет уволиться. И еще спит во время лекции…

– И поэтому его можно бить? Беньямин вздохнул.

– Давай ложиться. Если тебе это не нравится, поговори с Освальдом. Ты же работаешь с ним почти круглосуточно.

Последняя фраза вывела ее из себя. В основном потому, что он сказал правду: с Освальдом говорить об этом она не посмеет.

Беньямин улегся спиной к ней и натянул на голову одеяло.

София села на край кровати и долго смотрела в темноту, зная, что уснуть не сможет. Сцена между Освальдом и Симоном проигрывалась перед ее внутренним зрением, со звуком и высокой четкостью.

Вдруг она вспомнила про дневник. Маленький черный дневник, подаренный Вильмой.

София зажгла свет. Беньямин забурчал под одеялом. Дневник лежал в верхнем ящике под ее футболками. Открыв его, она несколько минут просто смотрела на первую, пустую страницу Потом взяла с ночного столика ручку и начала писать. Сначала дату, затем: «О. агрессивен по отношению к Симону». Она вернулась обратно во времени и записала все, что ей запомнилось. Первые ругательства. Первые запреты. Первый прыжок с Дьяволовой скалы. Чем дольше она писала, тем больше успокаивалась.

Выплеснув все из памяти, София, даже не сомкнув глаз, почувствовала себя выспавшейся. Казалось, будто кто-то нажал у нее в мозгу кнопку «Сброс».

* * *

Мы уже почти на вершине холма.

Боремся с последним отрезком склона. Она следует за мной, как верная собака. Настояла на том, чтобы тащить за собой маленькую тележку, в которой сидит кукла Барби.

Тащит из последних сил, но не отстает от меня.

На вершине мы немного передыхаем.

Уже сумерки, и солнце купается в море, словно кровавый апельсин.

Я достаю из рюкзака вещи: сухие деревяшки, бензин и спички. Она смотрит на меня, преисполненная ожидания. Вынула куклу из тележки и сжимает ее в объятиях.

– Ты уверена, что хочешь использовать эту куклу? – спрашиваю я. – Я думал, она самая лучшая.

– Нет, я уронила ее в туалет, когда собиралась помыть ей волосы в раковине. Теперь она странно пахнет.

– О'кей, решать тебе.

Мы разводим на вершине склона маленький костер. Сажаем поверх деревяшек куклу.

– Теперь ей видна вся коммуна Антиб, – говорю я. – К тому же все смогут увидеть, как ее наказывают.

Она серьезно кивает.

Я беру пластиковую бутылку с бензином и показываю ей, как нужно поливать жидкостью деревяшки и куклу.

– Можно я зажгу? – спрашивает она.

– Да, если будешь осторожна.

У нее так дрожат руки, что она выпускает спичку гораздо раньше, чем нужно, и та гаснет, не достигнув костра. Она зажигает новую спичку, и на этот раз все вспыхивает. Кукла горит, волосы вскоре обугливаются, лицо превращается в черную маску, и в вечернее небо взвиваются языки пламени.