Mariette Lindstein
Sekten Som Ateruppstod
* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Mariette Lindstein 2017, by agreement with Andrew Nurnberg on behalf of Enberg Literary Agency AB
© Колесова Ю.В., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022
И опять ей приснился кошмарный сон. Сердце отчаянно колотится, кожа покрывается по́том. Тело кажется тяжелым и безжизненным, никак не вырваться из удушливых объятий сна… Но вот она все же разрывает его путы и просыпается с испуганным возгласом.
И тут же ей кажется, что она попала куда-то не туда. Чего-то не хватает — нет того облегчения, когда глаза видят свет, вещи в комнате. Полная тьма. Никаких контуров или теней. Запах земли и плесени; сквозняк, как из открытого окна.
С телом что-то не так. Затылок и веки свинцово тяжелые. Тошнота, головокружение. Мозг отказывается работать, не может собрать все воедино. С каждым вдохом грудь сдавливает от смутного страха, но это ощущение проскальзывает, ни за что не зацепившись. Во рту сухо, глаза словно засыпаны песком. В памяти пустота. Некоторое время она борется с этой пустотой, потом возникают образы. Кровать в квартире. Вино, вялость. Рука, ложащаяся ей на лоб. «Расслабься!» Потом комната поблекла, исчезла. Много времени спустя — краткий миг просветления. Покачивание, крики чаек. Быстрый взгляд вверх — и она видит туман, повсюду туман. Укол в бедро — и все снова погружается в темноту.
Внутри все обрывается. Осознание. Она не хочет впускать эти мысли. Не хочет понимать, что произошло. Однако понимает. Где-то в глубине души она всегда боялась, что ее везут именно туда.
Поток света, устремившийся в комнату, когда открылась дверь, пробуждает слабую надежду, — но тут она слышит хорошо знакомые шаги. В воздухе повисает запах его одеколона. От его близости все тело начинает дико чесаться. Возникает импульсивное желание вскочить и бежать — настолько сильное, что замирает дыхание. Но тут что-то до боли сдавливает грудь. Дыхание затрудняется, вся сила утекает из мышц. Сердце бьется тревожно и неровно. Перед глазами начинают плясать черные точки.
Его голос звучит спокойно и доброжелательно:
— Добро пожаловать! Ты вернулась.
У него за спиной с громким стуком захлопывается дверь.
София испускает звериный вопль. Крик рождается, как щекотание в нёбе, поднимается из легких, водопадом хлещет из горла и достигает такого крещендо, что закладывает уши.
Потом становится тихо — теперь в темноте только он и она.
Записки
Следственный изолятор, Гётеборг
Из пепла ты восстал, пеплом снова обернешься.
Птица феникс сжигает себя на костре, из которого возрождается новая птица, моложе и сильнее прежней. Она живет пятьсот лет, а затем уничтожает сама себя в величественном ритуале. И возвращается в еще более могущественном обличье.
Парит высоко в воздухе.
Озирает острым взглядом убогий ландшафт земли.
Своей ослепляющей красотой она пробуждает страсть и бесконечное вдохновение.
Как птица феникс, сумею я возродиться, и возродится то, во что я верю.
Все, к чему стремится человек, есть здесь, во мне.
Толстые бетонные стены, запах дезинфекции, грязные углы и дохлые мухи в плафонах вокруг ламп.
Все это меня не затрагивает. Лишь заставляет меня увидеть возможности, которые не снились мне в самых мрачных кошмарах.
Я могу переноситься во времени и пространстве над этой убогой лачугой и озирать все свысока.
Этот краткий миг заточения — всего лишь один удар в бесконечном пульсе вечности.
Всего несколько месяцев — и я вернусь, сильнее и могущественнее прежнего.
Я уже тоскую по ней.
По едва уловимому запаху духов от ее кожи. По завиткам волос, которые выбивались из косы и спускались на ее белый затылок.
Мягкий абрис ее лица.
Как у нее дрожали уголки губ, когда она выходила из равновесия. Грозные тучи, порой мелькавшие в ее глазах.
Зевки, которые ей не удавалось подавить. И то, как забавно она произносила: «Да, сэр!» — совершенно неискренне.
Вся эта дерзость, которую мне не удалось усмирить.
Я всегда славился как мастер деталей, и те детали, из которых состоял ее целостный образ, выглядели неотразимо. Она была так очаровательно бесхитростна…
Я чувствую, как сердце начинает стучать сильнее, когда я думаю о ней.
Во мне живет также гудящий гнев, с которым я не могу справиться. Но когда мне это удастся, я спроецирую на нее всю собранную силу. Я погружаюсь в эту мысль и какое-то время нахожусь в очень темном месте.
Словно я оказался в тени чего-то зловещего.
Но потом думаю о будущем, которое простирается, как паутина, вся в блестящих капельках росы на утреннем солнце.
И вот я слышу шаги. Высокие каблуки, стучащие по бетонному полу. Шаги приближаются.
