Сентиментальное путешествие на пиратском бриге
Глава 1
В наш просвещёный век мало
кто уже путешествует на лошадях. Ни подрессоренные кареты, ни земские дрожки,
ни тряские крестьянские арбы не вызывают восторга у изнеженного плодами науки
обывателя. И поэтому, посоветовавшись с нашим семейным доктором, я решила
отправиться в путешествие в Святые горы на корабле.
Ранее мне неоднократно приходилось плыть по
матушке-Волге на шикарном пароходе, доверху наполненном чистой публикой,
вышколенными матросами и сытыми ливрейными лакеями, улавливающими флюиды любого
желания пассажира, и потому услужливо подплывающими воздушной походкой с вечным
"чегоизволитес" и серебряным подносом с
серебряной чаркой, наполненной ледяной водкой.
Приятные сии воспоминания утвердили меня в решении
непременно отправиться в путешествие именно речным путём. Но привычка к
осторожности и немалое знание подводных камней, подстерегающих российского
путешественника в его тернистом пути, сподвигли меня
на просьбу к моему доктору найти знатока, совершавшего подобное путешествие не
по раздольной купеческой Волге, а по малохоженному и
совсем ещё недавно такому дикому Дону.
Доктор мой, хоть из латинян и по слухам в молодости
испытавший множество невзгод и опасных приключений, вплоть до службы на
пиратском бриге, был человеком честным и предприимчивым. Мешая в речи русские,
немецкие и бог весть какого языка слова, он рассказал, что в Калаче, где мы
остановились на короткий отдых и в ожидании поступления денег от моего
управляющего, проживает бывший его соратник по пиратским приключениям, немец,
но человек приличный. Хотя и не без странностей.
Так тому и быть. Послушаем немца. Хоть и врут они о
жизни своей в России складно, но питаю себя надеждой, что односуму
своему (по-ихнему буршу) врать сильно не станет.
Проживавший в пансионе майорской вдовы Кагальницкой немец явился по первому зову, долго обнимал да
ощупывал моего доктора, потом передо мной раскланялся, как-то мелко засучил
ногами и представился запросто Евгеном. Мол, у них в
Саксонии отеческое имя не поминают, а фамилия его в Европе настолько известна, что
лучше мне её не слышать, ибо упоминание о знакомстве с ним способно навлечь на
меня неисчислимые беды.
Выпив подряд два лафитника анисовой
и с аппетитом закусив простыми дарами гостиничного трактира, отдав должное и
жареному гусю, и нежнейшему с прослойками салу, и гордости местных садоводов -
ранним огурчикам, не говоря уже об икре, осетрине, пирогах с вязигой и дрожащем от предвкушения студне из осетровых
голов, доктор Евген почувствовал готовность к нашему
просвещению.
Выслушав наши жадные и полные любопытства вопросы, он
сыто рыгнул, что у немцев является признаком
благовоспитанности, перекинул обтянутые штанами со штрипками ноги друг за друга
и приступил к повествованию, исполненному ужасных подробностей.
Начал он с того, что приличные пароходы по Дону не
ходят. Бывое на Дону пароходное товарищество "Фрост, сын и компания" разорилось два года тому, и
теперь подряд на доставку пассажиров выкупил капитан когда-то пиратского брига,
на котором он, доктор Евген, учил азам и задам
медицины моего доктора, почтенного Пруденса.
Доктор мой на слова сии напыжился, побурел и стал
щупать себе правое бедро, то ли при воспоминаниях о годах учёбы, то ли в
поисках холодного оружия. Я успокаивающе коснулась его руки и попросила доктора
Евгена продолжать.
Тот, опрокинув прямо в гордо чарку аквавиты,
выставленной моим доктором в память о пиратском прошлом, продолжил свой
рассказ, повествующий о том, что бриг, не приспособленный к перевозке
пассажиров, представляет собой ужасное зрелище. Всюду грязь, духота, крысы.
Матросы и лакеи оборваны и голодны.
Бриг, не рождённый для плавания по речным водам, часто
садится на мели.И тогда
капитан грубым голосом, исполненным ярости берсерка,
приказывает пассажирам первого и второго классов сойти на берег, где те должны
дожидаться возвращения брига на фарватер, сидя на чахлой травке и вкушая, чтобы
скоротать время, что Бог послал, то есть довольно-таки чёрствые пироги и
местную водку из виноградных выжимок.
Пассажирам же третьего класса приказывалось прыгать в
воду и выталкивать корабль с мели, что иногда занимало несколько томительных
часов.
Потом же, по возвращении на палубу, им подносили по
чарке водки с неизменными вечными пирогами и отправляли в трюм до следующей
мели. Ежели же кто-то из третьего класса осмеливался перечить, то боцман,
звероподобный детина, гнал такого в воду ужасной
плёткой, купленной им у местных ногайцев. Вопли несчастного развлекали пирата,
напоминая о годах юности и битв...
Таким образом, два дня путешествия из Калача в Ростов
превращались в пять-шесть бесконечных, исполненных скуки и неудовольствия дней.
Потому Евген настоятельно рекомендовал на бриг не
являться, а отправиться в Святые Горы поездом, по железной (совсем ещё недавно
- чугунной) дороге, акционером коей он является и
высокое качество обслуживания он гарантирует всей своей честью (тут доктор мой Пруденс неясно замычал) и своим авторитетом калачеевского доктора (на этом месте Пруденс,
дабы не умереть от удушья, налил в чарки аквавиты и
воскликнул "Прозт", по привычке глотая гласную).
