Позади
дурдом, тюрьма,
Улица,
вокзалы.
Вот
такая кутерьма
На
всю жизнь. Казалось.
Но
повеяло теплом
Из
библиотеки.
Здесь
нашёл свой стол и дом,
Не
на лесосеке!
Не
грозит ему подъём
По
команде строгой,
Не
грозит солдат с ружьём
И
паёк убогий.
Не съедят
его в тайге
Злые
твари-волки.
На
одной стоит ноге
На
архивной полке!
***
Брошены на липкие от закисшего солода дубовые доски украденные невесть где монеты, метнулись пышные юбки
кабатчицы, грохнули дружным залпом глиняные кружки, роняя пену на доски с
варёной кабанятиной... Дёрнулись в лад кадыки,
пропуская в иссохшее нутро первые обильные струи, закапал жир с нечёсаных усов
и бород.
Гуляют пираты!
- А где Чтец? Чтеца взять не забыли?
- Спит, небось, на баке.
С вечера каких-то грибов сушёных наелся, что на драккаре
взяли. Всю ночь колобродил, хотел по воде аки посуху в Голландию идти. Связали, так он палубу
прогрыз. Чего это я вру? Ты у плотника спроси, он три чопа
забил...
- Да нет... Я его развязывал утром. С нами шёл.
Юнгу щипал, всё про какие-то штаны с марлей расспрашивал. Здесь он.
В три глотка осушили по второй. Почавкали. Было
хорошо.
Вытащили нашедшегося под юбками кабатчицы Чтеца и
уговорили с помощью трёх больших кружек читать.
- Благословляю Тебя, Господи, долготерпеливого и незлобивого,
ежедневно являющего Свое долготерпение мне грешнику, и всем нам дающего свободу
покаяться. Ибо для того, Господи, молчишь и терпишь нас, чтобы мы славословили
Тебя, домостроительствующего спасение рода нашего, посещавшего нас то страхом, то увещаниями, то чрез пророков, а
напоследок пришествием Христа. Ибо Ты сотворил нас, а не мы. Ты Бог наш.
И заплакал от раскаяния. Бормотал, что в пиратах не от
жадности или хитрости, а токмо от непреходящего
желания читать, каковая страсть затмила в нём стремление к любым телесным
радостям, кроме пива с кабанятиной. И крутых ягодиц
кабатчицы, но только чисто эстетически...
Пираты на неприличное слово "эстетически"
нахмурились, один даже засапожный ножик вынул, ища,
где тут эстеты ходят, мол, в прошлый раз в этом кабаке
вроде всех порезали...
Но другие, размякнув от добрых покаянных слов Чтеца и
шести пинт тёмного, ножик отобрали, а буйному в сапог
налили мясного соуса. Долго смеялись, а потом самый
молодой спросил Чтеца: "Вот ты мудрый человек... Всюду бывал... Даже грибы
ешь... Скажи: правда ли, что бабы скандинавские самые красивые? Или брешут? Мне уж больно тех баб пощупать охота!" Чтец
помолчал, высосал ещё две кружки и сказал:
- И... Ин... Ин... тересный впрс.
И ткнулся непроспавшимся
лицом в книгу. Куда же ещё мог ткнуться Чтец?
***
Из записок Чтеца:
"Древние жители Океании изготавливали
великолепный пергамен из кожи заморского зверька, прозванного ими "Воющий По Ночам Когтистый Дьявол, Прячущийся На Вершинах
Пальм". Соскоблив с кожи куском обсидиана длинные волосы и густой
подшёрсток, вымочив кожи и растянув их под палящим солнцем сорок раз, жители
Океании, ввиду отсутствия письменности, просто выбрасывали пергамен в океан,
спрашивая вождей: "Ну и зачем мы котиков забили и столько времени
потеряли?" На что вожди мудро отвечали: "Чтобы жизнь кокосовым
молоком не казалась. И чтобы от безделья всякие мысли не
заводились!""
***
Капитан Грей был спорщиком и бретёром. Однажды он поспорил со старым пиратом Бер-Назаром,
который, до того, как стать пиратом, преподавал студиозусам основы
божественного миропорядка, но ушёл в странствия вместе с развесёлыми
пьяницами-вагантами вслед за хорошенькой цыганкой Николь, обещавшей ему
неземное блаженство, но вместо блаженства обчистившей его потайные кошельки и
сбежавшей с распутной еврейкой по имени Римма Мир (Rimma
Pax) в итальянский Сорренто...
Так вот, поспорили эти два почтенных пирата о том, у
кого из них в жизни было больше девственниц. Бер-Назар
утверждал, что кровью девственниц он мог бы написать Книгу Бытие на Стене Плача
(был он богохульник и грубиян, что не удивительно
после потери денег и частично - мужской силы, и всё благодаря злодейке
Николь)...
Тогда капитан Грей встал и произнёс страшную клятву,
что его корабль будет приставать к берегам лишь на короткое время, и только для
того, чтобы очередное пятнышко девственной крови окрасило его паруса. И только
тогда он и его команда сойдут на берег, когда паруса
станут алыми без единого белого пятнышка...
Побившись об заклад и поставив на кон свои бессмертные
души, Грей и Бер-Назар разошлись, чтобы больше не
встретиться. Ровно через 666 дней морские свинки, которых Бер-Назар
вёз из Америки в Испанию на продажу, вырвались из трюма и сожрали
всю команду. И поныне носится по волнам остов корабля со скелетом у мачты, у
костлявых ног которого высится куча скелетов грызунов с откушенными головами,
хвостами и гениталиями...
Прошли годы, и Грей в очередной раз причалил к берегу,
чтобы закрасить последнее белое пятнышко на парусах...
Девушка, что со всем жаром юного сердца отдалась ему
на постели из паруса, наутро увидела, что последнее белое пятнышко исчезло. Как
рачительная хозяйка она предложила застирать следы утраты невинности. Но
капитан отказался.
- Зачем? Да и не отстирать уже... Кровь ничем не
уберёшь. Девушка, вспомнив, как соседка спасала залитую рубиновым вином рубаху
её отца, спросила:
