Сексуальная жизнь наших предков - [63]

– Дария! Не выпей все, оставь и мне чашечку! Я уже бегу!

Ада вскочила с постели. Спина больше не болела, но она по новообретённой привычке упёрлась руками в поясницу и прошла в кухню. Дария возилась с чашками у посудной полки.

– Доброе утро. Сегодня лучше? – поинтересовалась она, не оборачиваясь.

– Да, гораздо. Чувствую себя совершенно здоровой, только голодной. Печенье ещё осталось? Но сперва кофе, и немедленно, запах просто с ума сводит.

Дария, держа в руке сахарницу, повернулась, и улыбка тут же сползла с её лица:

– Что ты наделала, Ада? Как? Откуда эта кровь?

О чём это она? Какая кровь, где? Я ничего не вижу. Безумие какое-то.

Но Дария, похоже, сама обезумела: она побледнела, словно собиралась грохнуться в обморок, и забормотала какую-то чушь:

– Так, не двигайся! Возвращайся в постель и ложись. Боже, какой ужас! И холодильника здесь нет, а значит, и льда. И телефона. Она меня уморит. Беги в машину сейчас же! Хотя нет, стой, стой! Да остановись же, черт возьми, я сказала!

Ада не двигалась, только присела на край стола и разинув рот глядела на подругу. Дария бросилась к ней, ухватила за край ночной рубашки и резким движением задрала её, продемонстрировав заднюю часть:

– Ты что, не заметила? У тебя кровь, а ты не заметила?

У самого края виднелось багровое пятно, похожее на цветок мака, засушенный между страниц толстой книги. Ада почувствовала, как что-то влажное и горячее стекает по правому бедру – медленно, даже до колена ещё не добралось.

– Что ты орёшь? – спокойно спросила она. – Это же просто месячные.

И, покачнувшись, осела на табурет, чтобы не упасть. Как она могла забыть, что беременна?

Разъярённая Дария ринулась в спальню подруги.

– Иди сюда и посмотри сама! – в бешенстве заорала она, словно обвиняя Аду. – У тебя кровотечение! Большая потеря крови! А ты и в ус не дуешь!

На белой простыне расплывалось кровавое пятно гораздо больших размеров, пропитавшее даже покрывало, которое домовладелец стелил вниз, чтобы не испортить матрас. Покрывало, наверное, служило ещё его бабушке: плохо впитывающая холстина, толстая и довольно грубая, с длинной бахромой по краям. А кровь была темной, густой, с плотными липкими сгустками.

Впрочем, Аде не впервой было видеть менструальную кровь такой консистенции.

Но что, если?..

Изучая купленное в Навплионе руководство, она ещё не дошла до главы о выкидышах – или, может быть, просто решила её не читать. И теперь не знала, почему это случилось без всякой боли, судорог или спазмов. Она ведь даже не проснулась! Совсем как обычные месячные, разве что несколько более обильные, но такое бывает. И точно в срок, разве что на месяц позже.

Дария была в ужасе. Она схватила Аду за запястье, но от волнения не смогла даже сосчитать пульс.

– Ты чувствуешь боль, слабость? Только, пожалуйста, не падай в обморок. Сможешь десять минут побыть одна, пока я съезжу в центр за помощью? Может, Василики уже в театре. Твою ж мать, да чтобы я ещё раз сняла дом на отшибе!

Она уложила Аду в свою постель и сунула ей под бёдра две завёрнутые в полотенца подушки, чтобы приподнять таз.

– Но я же вся перепачкалась, да и ты тоже. Может, лучше сперва сходить во двор и вымыться? А если найдутся прокладки...

Впрочем, прокладок всё равно не было: она знала, что Дария взяла с собой только «тампакс». Но кровь, казалось, текла не настолько интенсивно, чтобы пытаться её остановить. Если честно, пока запыхавшаяся Дария, нещадно ругаясь и заливая мотор, пыталась завести машину, кровотечение почти прекратилось.

Она подождала в опустевшем доме ещё минут десять – неподвижно, почти не дыша. Из латунной рамы на противоположной стене на неё обвиняюще глядела Ласкарина Бубулина. «Подумаешь, история! – будто бы ворчала она. – Я родила семерых, и это не помешало мне сражаться лучше любого мужчины. Меня даже сделали адмиралом, адмиралом российского флота!»

Ада закрыла глаза, чтобы её не видеть. За окном слышался шум моря и редкие крики чаек.

18

Тебя никогда не будет, Марчелло. Я не смогла убедить тебя, что стану хорошей матерью, и ты был прав, сто тысяч раз прав, оборвав пуповину. А может, тебя и не было никогда. Может, я себя обманывала. И Дария тоже меня обманывала – своей настойчивостью и давно устаревшим тестом на беременность модели Predictor. Она дважды заставила меня сделать этот тест, и дважды результат оказался положительным, но может, мы повредили его при транспортировке? Он ведь лежал прямо на раскалённой приборной панели. И срок годности мы не посмотрели.

Скучай по мне, Марчелло. Хотя как ты можешь скучать, если тебя никогда не существовало? Ты был не ребёнком, а мыслями о ребёнке, мечтой, надеждой. Или страхом, страхом катастрофы, которая разрушила бы мою жизнь, перевернула бы её вверх тормашками, как ту черепаху, только без шансов вернуть все в нормальное русло? Может, на этот раз Дария, воспользовавшись вместо кисти собственными желаниями, создала настоящий обман чувств, trompe-l'œil, или trampa, как говорят испанцы, – уловку, обманку, оптическую иллюзию, подобную тем, что она продаёт своим богатым клиентам? «Благодаря иллюзиям жизнь становится прекрасней», – говорила Дария, оправдывая свою ложь.