Сексуальная жизнь наших предков - [58]

Ада не спорила. Она даже не пыталась защищаться, просто молча пережидала эти вспышки яростного негодования, а потом ласково гладила Дарию по щеке и говорила: «Ты права». Но решения так и не изменила.

Дария слишком любила подругу и, поняв, что Аду не переубедить, в конце концов сдалась, сменив гнев на гиперопеку, что для её язвительной натуры было совсем не типично. Она достала из рюкзака «полароидный» снимок, который сделала в Коринфе для «первой страницы дневника путешествия», пришпилила его кнопкой к дверце своего шкафа и подписала внизу дату. С тех пор прошло всего семь дней.

– Отныне я каждое утро буду фотографировать твой голый живот. Нужны же тебе свидетельства того, как рос этот негодник, – никак иначе она ребёнка не называла.

Сама Ада, размышляя об имени для мальчика, остановилась на Марчелло. «Tu Marcellus eris» – пока ещё не «есть», но «будешь».

Дария тем временем начала строить на «негодника» свои планы:

– Я сама распишу его комнату: на одной стене – море в Греции, вид с террасы, на переднем плане – цветущий олеандр и белые статуи, на другой – сад того колледжа, где он был зачат: у меня есть парочка замечательных фотографий, очень вдохновляющих.

Ада запротестовала: ей не хотелось никаких напоминаний о Кембридже. Вот ещё! Этот ребёнок – дар богов! Сам Асклепий послал его во сне!

Но иногда она тоже с удивлением ловила себя на мысли о комнате для Марчелло, кроватке, в которой он будет спать, шкафе с его одеждой и игрушками. Где будет эта комната? Не у Джулиано же в квартире на виа дель Олмо! Может, в Доноре, на «Вилле Гранде»? Точно нет: ей нужно продолжать работать, а работа – в Болонье. Тогда в двухкомнатной квартире, которую бабушка Ада купила ей на вырученные за драгоценности деньги? Или в другой, куда более уютной и вместительной, которую она снимет у Двух башен^[58], с комнаткой для няни (без неё ведь обойтись не удастся)? Хватит ли на это зарплаты? Или стоит подыскать ещё одну незамужнюю мать, чтобы разделить с ней заботы о доме и детях, как эмансипированные женщины из английских романов?

Дария помогла ей составить список общих знакомых с детьми в возрасте до трёх лет. Но все они были замужем или уже жили с каким-нибудь мужчиной, а если и попадались одинокие, то одни лишь невыносимые невротички.

Время от времени у Ады случались приступы рациональности. Может, хватит витать в облаках, как девчонки, думала она. Детство какое-то! Словно мы с Лауреттой снова играем в куклы под пальмами в бабушкином саду. Но сколько реального в этих фантазиях?

Тошнило её каждый день, иногда не по одному разу. Но в остальном беременность протекала спокойно.

13

Спасаясь от полуденного зноя, Ада теперь подолгу плескалась на пляже возле дома. Она позаимствовала у Дарии ласты и плавала в открытое море, потом ныряла, стараясь как можно дольше продержаться под водой и выныривая только когда лёгкие, казалось, уже готовы были взорваться, а потом отдыхала, полностью расслабившись и покачиваясь на волнах, подставив лицо солнцу. «Хотела бы я родить в воде, – подумала она. – Не в бассейне, а в этой греческой лазури, где некогда появился на свет Ахилл. Но ребёнок появится не раньше конца зимы, так что придётся отправиться на Карибы. Боже, что за абсурдная мысль! Я же собиралась вернуться в Донору! До конца беременности останусь в Болонье, буду работать до упора, а в начале марта поеду к дяде Тану. Ох и будет пересудов в городе по поводу того, что Джулиано не приехал. Я, во всяком случае, думаю, что он не приедет. Может, оно и к лучшему».

В театр она ходила каждый день, хотя репетиции ещё не начались: оркестр и певцы должны были появиться только через неделю, а пока на площадке работали сценограф, звукорежиссёр и светотехник. Ада выпросила либретто и даже сделала кое-какие заметки по тексту, хотя понимала современный греческий не так легко, как древний. К счастью, прекрасно говорившая по-итальянски молодая коллега из Афинского университета, Василики Кавафис, помогла ей перевести наиболее сложные пассажи. Орфей был изображён современным поп-певцом в расцвете карьеры, которому, как и многим молодым артистам, не удалось совладать с успехом. Сюжет Плессас строил на пропасти, зияющей между поколениями, и на безумной скорости, с которой меняются модные веяния, оставляя за бортом настоящих творцов. В попытке удержаться на вершине хит-парадов Орфей пренебрегает женой. Обманутая Хароном, та следует за ним в царство забвения и не может найти дороги назад. Боль от утраты Эвридики возрождает талант Орфея, делает его песни настолько красивыми, искренними и современными, что во время триумфального концерта силы подземного мира (а вовсе не менады) вынуждены разорвать исполнителя на части. Но песня не исчезает: её передают из уст в уста, и в конце концов приспешники Харона сами подпевают беснующейся на стадионе публике.

Либретто написал молодой актёр Костас Клиндинис, для него это был первый опыт драматического сценария.

– Интересно, почему никто, кроме Полициано, не развил античную версию, где Орфей под влиянием боли, вызванной женщиной, решает полностью отказаться от противоположного пола и отныне любить только мальчиков? – спросила как-то Ада по возвращении домой, процитировав стихи (которые знала наизусть, поскольку, желая обогатить своё резюме, посвятила когда-то этой теме короткий очерк):