Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [74]

Я подняла кольцо и надела его на палец. Часы на церковной башне пробили восемь. С последним ударом часов появился Чосер. Я не услышала ни звука, ни шагов, ни скрипа калитки. Он появился тихо, как снег. На нем было длинное черное пальто и клетчатая шапка со смешными ушами. В этой шапке и с любопытным выражением лица он напомнил мне бассета.

– Привет, Элиот, – произнес он.

– Привет, Чосер.

– Отличный вечер для прогулки, – акцент у него был, как у лондонца из высшего класса.

– О да.

Он замер на месте. Мы молчали. Чосер все еще не доставал и не передал мне пакет. Вместо этого он повернулся к церкви.

– Впечатляющая архитектура. Вы, американцы, любите строить новые здания так, чтобы они выглядели старыми.

– Возможно.

– Надергали то да се из Старого Света, слепили все по-быстрому и поставили на своем творении безошибочную печать американского стиля. Верно я говорю?

У меня не было желания с ним спорить. Я вообще не могла понять, к чему он завел весь этот разговор. Может, у мужчин было принято немного «потрещать» во время подобных встреч, но у меня не было охоты впадать в умничанье или вступать в дискуссию. Я пришла сюда исключительно по работе.

Кажется, мое молчание его слегка обидело. Он вынул из кармана пальто небольшой сверток, завернутый в газетную бумагу.

Я положила его в сумочку Chanel.

– Повторим это когда-нибудь? – сказал он, прикоснулся к шапке и, не двигаясь с места, наблюдал за тем, как я ухожу.

Азарт и возбуждение были неотъемлемой частью этой работы – как в тот момент, когда вагончик американских горок останавливается на самом верху железной конструкции аттракциона и на мгновение замирает перед тем, как сила гравитации потянет его вниз. Я дошла до угла Висконсин и Массачусетс, но не села на автобус № 20, как мне говорили во время инструктажа, а за двадцать минут дошла пешком до построенного в стиле Тюдоров дома № 3812 на Албермарле. Я хотела максимально растянуть момент и сохранить это чувство, насколько это было возможно.

Я положила пакет в почтовый ящик явочной квартиры, прошла вниз по склону до Коннектикут-авеню, где села на автобус до Чайна-тауна.

Как только я вошла в Joy Luck Noodle, в лицо ударила волна теплого воздуха, насыщенного запахом жареного риса «као пат». Хозяин показал мне на черный стол в дальнем углу заведения, за которым Сэлли наливала из железного чайника чай. На столе стояла горелка со свечой для подогрева чайника. Сэлли не заметила, как я вошла, но, как только наши взгляды встретились, я почувствовала, что у меня перехватило дыхание.

Прошло две недели и три дня с тех пор, как я сказала ей, что помолвлена с Тедди, и с той самой ночи, когда мы занимались с ней любовью. В ту ночь я почувствовала, что изменилась и стала другой. Я превратилась в человека, уверенного в каждом своем движении и поступке, в того, кто не ставит под сомнение свои мысли и желания. Но, увидев сидящую за столом Сэлли, мне захотелось немедленно уединиться в туалете, чтобы успокоить нервы. Тут она улыбнулась мне, я сняла пальто, повесила его на спинку стула и на мгновение расслабилась.

Сэлли выглядела как всегда изумительно, за исключением слишком большого обилия косметики для того, чтобы скрыть синяки под глазами. На ее голове был зеленый шелковый тюрбан из ткани с вышивкой, из-под которого торчала челка рыжих немытых волос. Она потянулась к своей чашке, и я заметила, что ее рука трясется.

– Устала? Голодна? – спросила она.

– Голодна, – ответила я, – и мне надо выпить.

Мы никогда не обсуждали друг с другом подробности выполненных заданий. На нашем секретном языке «устала» означало, что миссия не прошла успешно, а «голодна» – то, что задание было выполнено хорошо.

«Мне надо выпить» не несло никакого скрытого смысла и означало буквально то, что означало.

Она попросила официанта принести нам два коктейля Май Тай.

– Я уже заказала курицу с кешью, ананасами и рисом, – сказала она.

– Отлично.

Я сняла и положила на стол перчатки. Сэлли на мгновение перевела взгляд на мою левую руку и тут же отвела глаза. Она молчала. Наверное, позабыла о том, что говорила мне, что молчание – это старый прием, которому она научилась во время войны и смысл которого сводился к тому, чтобы заставить собеседника заговорить. «Люди на все готовы, чтобы избежать неловкого молчания», – говорила она мне тогда. Я сделала глоток Май Тай и вспомнила о том, что, приглашая меня на эту встречу, Сэлли сказала, что хочет со мной поговорить.

– Ты хотела мне что-то сказать? – спросила я, вынув из бокала синий бумажный зонтик, воткнув маленькую шпажку в вишенку и отправив ее в рот.

– Ничего серьезного, – она пила свой коктейль через трубочку, чтобы не смазать губную помаду. – Просто хотела узнать, как ты встретила Новый год.

– Два раза скатилась с «детской» горки и полностью выдохлась. Потом сидела в помещении и в гордом одиночестве пила какао.

– Мне кажется, что Тедди отлично катается на лыжах. Он от природы спортивный, – она очень редко упоминала имя Тедди и вообще никогда не высказывала в его адрес комплименты.

– Наверное.

– Ну, а мое празднование Нового года прошло, как обычно, очень мило, – произнесла она, сделав большой глоток коктейля через трубочку. – Пошла на вечеринку. Танцевала всю ночь. Выпила лишнего. Все как обычно.