Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [73]

Я запомнила адрес на визитке, потом зажгла спичку и смотрела, как бумага превращается в пепел.

Глава 16. Соискательница. Курьер

Бишопс-Гарден / Сад Епископа был пуст, а боковая калитка его ограды открыта. Черные ветки деревьев отбрасывали тени на подсвеченные стены Вашингтонского кафедрального собора. Фонтан, украшенный фигурами херувимов, на зиму отключили, но, чтобы трубы не замерзли, в них постоянно циркулировала вода. Кусты роз, которыми славился этот сад, были голыми и колючими.

Три лампы вдоль тропинки, огибающей каменную стену, перегорели и не работали. Все было именно так, как меня предупреждали заранее. Но в саду было довольно светло из-за света полной луны и подсветки стен церкви, поэтому я без проблем прошла под аркой по выложенной камнем тропинке и остановилась около деревянной скамейки под самой высокой сосной.

Я аккуратно смахнула со скамейки тонкий слой снега, смешанный с опавшей хвоей, и села. Внезапное движение позади меня заставило волосы на затылке встать по стойке смирно. Я посмотрела по сторонам – никого. Неужели за мной следили? Я посмотрела вверх: в ветвях большой сосны висели два фонаря. Сова сидела на ветке, казавшейся слишком маленькой для такой большой птицы. Она крутила головой, осматривая сад в поисках мыши или бурундука. Это была крупная и величественная птица, сидевшая словно на троне, выносящая приговор и сама его исполняющая. На меня, бедную прихожанку, сова не обращала никакого внимания и терпеливо ждала появления ужина. Поведением совы управляют инстинкты, жизнь людей стала бы значительно проще, если бы они руководствовались исключительно инстинктами. Ветка заскрипела, и сова чуть передвинула свой центр тяжести. Потом взмахнула крыльями, поднялась в воздух и перелетела через стену сада. Только когда она исчезла, я осознала, что все это время задерживала дыхание.

Я отвернула край перчатки и посмотрела на часы. Семь пятьдесят шесть. Чосер должен подойти через четыре минуты. Если он будет опаздывать, я должна уйти и поехать на автобусе № 10 до Дюпонт-Серкл. Если он придет вовремя, я должна взять у него небольшой пакет с двумя кассетами микропленки с русским текстом романа «Доктор Живаго» и на автобусе № 20 доехать до явочной квартиры на Албермарл-стрит.

Начал падать снег, и я засмотрелась на танцующие в лучах лампы снежинки, подсвеченные направленным на церковь прожектором. У меня начали чесаться бедра – такое происходило каждый раз, когда мне было холодно, – и я потуже затянула пояс длинного пальто из верблюжьей шерсти, которое купила мне Сэлли. Она настояла на том, что купит мне его, когда увидела, что рукав моего старого зимнего пальто прожжён сигаретой – «подарок» от мужчины, с которым я случайно столкнулась на улице. Я сняла красные кожаные перчатки и подула на сжатые кулаки. Когда я разжала кулаки, то с пальца слетело и звякнуло о камни дорожки помолвочное кольцо. Кольцо было на два размера больше, чем нужно, и я еще не успела подогнать его под свой размер. Кольцо было очень красивым. Бабушка Тедди дала его внуку, когда он был еще маленьким, сказав, что в один прекрасный день он подарит кольцо женщине, которую полюбит и которая будет носить его всю жизнь. Тедди вспоминал, что тогда ответил бабушке, что никогда не женится, потому что будет воевать с нацистами, как Капитан Америка. Бабушка погладила его по голове и сказала: «Поживем – увидим».

Тедди рассказал эту историю, затем встал на одно колено и сделал мне предложение.

Это произошло в доме его родителей перед тем, как на стол подали песочный торт с клубникой, на следующий день после моего двадцатипятилетия. Сразу после предложения Тедди я посмотрела не на него, а на свою маму, и заметила на ее лице выражение такой гордости, какого никогда раньше не видела. Потом я посмотрела на его родителей, улыбаясь так, будто их мальчик только что сделал свой первый шаг. Потом посмотрела на Тедди и кивнула.

Кольцо было изумительным, но мне ужасно не нравилось его носить. Казалось, что я ношу его для отвода глаз.

Я знала, что то, чего я действительно хотела, было невозможно. Но все равно хотела. Я хотела дом, возбуждение, приключения, что-то неожиданное и то, чего вполне можно ожидать. Я хотела противоречий, противоположности. И я хотела все и сразу. Мне ужасно не хотелось ждать, пока реальность догонит мои желания. И эти желания ни на минуту меня не покидали. Превратившись в напряженный клубок нервов, они заставляли меня постоянно анализировать каждый разговор, встречу, вопрос или решение. Мой внутренний диалог никогда не заканчивался и не давал мне спать по ночам, когда я слышала тихое похрапывание мамы, спавшей в соседней комнате, отделенной от моей тонкой перегородкой.

Я знала, как называли то, к чему меня тянуло, – извращением, аморальным поведением, испорченностью, проклятьем и грехом. Но я не знала, как это назвать – как назвать нас.

Сэлли показала мне мир, существовавший за закрытыми дверями. Не буду утверждать, что почувствовала, будто этот мир является моей личной реальностью. Точно я знала только одно: что с тех пор как провела с ней ночь, за последние две недели и три дня не прошло и часа, чтобы я о ней не вспоминала.