Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [64]

Мимо меня проезжали такси, но я решила пройтись. Мне хотелось подышать свежим воздухом. Потом я поняла, что проголодалась. Я остановилась около тележки с мороженым, запряженной маленьким мулом. Продававший мороженое подросток сказал, что мула зовут Висенте Великолепный. Я рассмеялась, и парень тут же сделал мне комплимент, сказав, что мой смех так же прекрасен, как мое красное платье и рыжие волосы. Я поблагодарила его, и он дал мне лимонное мороженое со словами: «Offerto dalla casa»[15].

Бесплатное мороженое помогло на время забыть о том, что на данный момент моя миссия была еще не до конца успешной. Правда, я тут же начала размышлять о том, не слишком ли я стара для работы, которую выполняю. Раньше все было гораздо легче. Сейчас моя кожа начинала светиться только после нанесения на нее дорогих кремов, рекламные слоганы которых обещали больше, чем могли сделать на самом деле, а волосы блестели только потому, что я смазывала их экзотическими маслами, приобретенными в Париже. А когда я ложилась спать без бюстгальтера, моя грудь сваливалась в сторону подмышек.

Мальчики и мужчины стали обращать на меня внимание сразу после того, как мне исполнилось тринадцать лет. Моя подростковая анонимность исчезла в течение всего одного лета. Первой изменения моего тела заметила моя мать. Однажды, когда она увидела, что я рассматриваю свою фигуру в профиль в отражении в витрине, мама сказала, что у красивой женщины должно быть в запасе что-то на то время, когда ее красота увянет.

– Красота неизбежно исчезает, – сказала мать.

Неужели у меня нет ничего, что могло бы мне помочь в жизни, когда моя красота исчезнет? Сколько времени у меня осталось до тех пор, пока жизнь не заставит меня всерьез об этом задуматься?

В отличие от Фельтринелли, мои амбиции не объяснялись стремлением быть или стать богатой.

Мои амбиции основывались на ложном представлении о том, что я – человек совершенно уникальный и исключительный, на вере в то, что весь мир мне что-то должен, уже хотя бы потому, что я выросла в бедной семье. Быть может, все мы так думаем, но большинство избавляется от этого заблуждения еще в подростковом возрасте, но я так и не смогла. Вера в то, что я – особенная, создавала, по крайней мере на некоторое время, ощущение того, что я могу все. Проблема такого психологического настроя заключается в том, что он требует постоянного подтверждения и положительной оценки со стороны окружающих, а если эти факторы отсутствуют, то самоуверенность исчезает, как будто ее и не было.

И когда теряешь уверенность в себе, то начинаешь собирать плоды, висящие на самых низких ветках, лишь бы снова почувствовать себя сильной и желанной.

Но уверенность в себе, которую способны обеспечить такие «пирровы победы», подобна алкогольному опьянению – вроде бы энергии достаточно для того, чтобы продолжать танцевать, но весь следующий день можно вычеркнуть из календаря по причине сильного похмелья.

У лимонного мороженого был вкус лета, и я сказала себе, что надо перестать заниматься самобичеванием. Я передумала возвращаться в отель и решила сходить на площадь Ла Скала, чтобы посмотреть на памятник Леонардо да Винчи.

Площадь была ярко освещена. Несколько рабочих развешивали белые новогодние гирлянды на стоящих вокруг памятника деревьях. Мужчина в коричневом комбинезоне поддерживал одной рукой лестницу, а в другой держал зажжённую сигарету. Стоявший на лестнице мужчина пытался распутать узел на гирлянде. Еще один стоявший на земле рабочий пытался подсказать, как лучше распутать злополучный узел.

На бетонной скамейке у памятника сидела пара средних лет. Лица мужчины и женщины были напряженными, так что со стороны было сложно сказать, как складываются их отношения, – поцелуются они через секунду или же начнут ругаться.

Я подумала об Ирине и о том, что нам с ней не суждено жить так, как живет эта пара, которая спокойно может на людях целоваться или ругаться. Это осознание пришло ко мне как весть о чьей-то скоропостижной смерти, и я поняла, что мне надо прекратить с ней все отношения и начинать скорбеть о том, что могло бы между нами быть, но так никогда и не случилось.

Я вышла к проезжей части и поймала такси.

– Signora, si sente bene? – спросил меня водитель, когда мы подъехали к отелю. Я заснула, и его голос разбудил меня. Он задал вопрос настолько нежным тоном, что я чуть было ни прослезилась. Вид у водителя был крайне участливым и озабоченным. Он протянул мне руку, чтобы помочь выйти из машины.

– Starai bene, – произнес он, – starai bene.

Я на мгновение подумала о том, не пригласить ли этого слишком рано лысеющего молодого человека, от которого пахло ментолом жвачки, к себе в номер. У меня не было никакого желания с ним спать, но я была готова это сделать, если он будет повторять, что у меня все будет хорошо («Starai bene») до тех пор, пока я не засну. Но я его не позвала, а поднялась в свой номер и, не снимая помятого платья, упала на застеленную покрывалом кровать.

На следующее утро после двух таблеток Alka-Seltzer и заказа завтрака в номер я вынула книгу «Доктор Живаго» из сейфа. Перед тем как положить роман в чемодан, я открыла и полистала книгу. Неожиданно из нее выпала визитная карточка, на которой не было имени, а только название химчистки и адрес: «Sara’s dry cleaners, 2010 Р-стрит, Вашингтон, округ Колумбия». Я знала тот дом из желтого кирпича с вывеской с ярко-синим рукописным шрифтом на белом фоне. Это здание находилось недалеко от дома Даллеса. Я согнула визитку пополам и положила в свой серебряный портсигар.