Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго» - [63]

– Да! Верно! – раздались крики из толпы.

– Я никогда не рассчитывал на то, что мне выпадет честь первым напечатать этот роман, – продолжал Фельтринелли. –

Я хотел лишь получить на него права для публикации за пределами России. Но в жизни многое происходит не так, как мы планируем.

Стоявшая рядом с издателем женщина подняла свой бокал.

– Cin cin!

– Мне говорили, что, издав этот роман, я совершу преступление. Мне говорили, что, напечатав роман, я сам вырою себе могилу, – Фельтринелли обвел взглядом присутствующих, – но я никогда не забывал слова Пьетро о том, что не опубликовать роман будет еще большим преступлением. Сам Борис Пастернак просил о том, чтобы я отложил публикацию его произведения, но я ответил, что не могу терять времени и должен как можно быстрее дать людям возможность прочитать то, что он написал. И вот я это сделал, – в толпе раздались аплодисменты. – Давайте поднимем бокалы за Бориса Пастернака, человека, с которым я еще не встречался, но с которым, как я чувствую, меня связала судьба. За человека, создавшего произведение искусства из советской действительности, я бы сказал, меняющее нашу жизнь и жизнеутверждающее произведение, которое выдержит проверку временем и встанет в один ряд с романами Толстого и Достоевского. Выпьем за человека, гораздо более смелого, чем я. Салют!

Присутствующие подняли и осушили бокалы.

Фельтринелли спрыгнул с ящика и погрузился в толпу поздравлявших его людей. Он извинился и двинулся в сторону туалета. Я вышла в лобби и встала около телефона-автомата, рядом с которым он должен был бы пройти мимо, возвращаясь в зал.

Все было рассчитано до секунды – приближаясь, он заметил меня в тот самый момент, когда я повесила трубку телефона.

– Я надеюсь, что вы получаете удовольствие от этого вечера? – спросил он.

– Замечательный вечер. Просто чудесный.

– Невыносимо замечательный, – он сделал шаг назад, как делает ценитель прекрасного, желающий под другим углом рассмотреть произведение искусства.

– Мы еще не знакомы?

– Пока еще вселенная не соизволила познакомить нас.

– О, да. В таком случае я счастлив, что вселенная решила исправить эту досадную ошибку, – сказав это, он поцеловал мою руку.

– Так, значит, вы и есть виновник выхода этой книги в свет?

Он приложил руку к тому месту на груди, где находится сердце.

– Винюсь и каюсь.

– И автор никак не мог повлиять на то, что происходило с романом?

– Нет, такой возможности у него не было.

Я не успела спросить его о том, находится ли Пастернак в опасности, как появилась его жена – темноволосая красотка в платье без рукавов из черного бархата и с ожерельем на шее. Сеньора Фельтринелли твердо взяла мужа за руку и увела обратно в зал. Она один раз обернулась и посмотрела на меня, чтобы удостовериться в том, что я поняла, что к ее мужу близко подходить не стоит.

Мероприятие постепенно сворачивалось. Официанты в красных куртках начали убирать горы недоеденных мидий, карпаччо из говядины, кростини с креветками, а также валяющиеся по всему залу пустые бутылки из-под просекко. Как только сеньора Фельтринелли уехала на лимузине, издатель громко предложил оставшимся гостям составить ему компанию в Bar Basso. Окруженный камарильей прихлебателей, он уже двигался к выходу, когда неожиданно повернулся ко мне и произнес: «Я надеюсь, что увижу вас там» – и продолжил свой путь, не дожидаясь моего ответа, потому что знал, каким он будет.

Около входа в гостиницу гостей ждал серебряный Citroën и несколько черных Fiat. Спустя несколько минут после отъезда жены появилась молодая блондинка, которая вместе с Фельтринелли села в Alfa Romeo. Издатель рванул с места, его гости в серебряном Citroën и Fiat застряли из-за группы людей на скутерах Vespa, бывших, скорее всего, туристами, судя по тому, что они ехали медленно и уверенно, вместо того чтобы лавировать в потоке машин, как местные жители.

Прибыв в Bar Basso, гости громко выкрикивали заказы напитков барменам в белых куртках. Я встала у зеркальной стены и искала глазами Фельтринелли. Рядом проходил невысокого роста мужчина с развязанной бабочкой, красными от вина губами и с большим коктейлем в руке. Я видела его на вечеринке, он был одним из фотографов.

– Хотите выпить? – спросил он. – Возьмите мой коктейль!

Я даже не шевельнула рукой.

– А где Фельтринелли? – спросила я фотографа.

– Я думаю, что уже в кровати.

– Мне казалось, что он должен быть здесь.

– Как там у вас, американцев, принято говорить – планы… переменились.

– Изменились?

– Да, точно! Я думаю, он решил устроить более приватный праздник.

С этими словами фотограф положил руку на мою талию, после чего стал медленно и неуклонно опускать ладонь ниже. Меня слегка передернуло, я убрала его ладонь и вышла из бара.

Положив взятую на презентации книгу в сейф в номере гостиницы, я снова вышла на улицу.

Мне так и не удалось получить от Фельтринелли какую-либо информацию о Пастернаке.

У меня складывалось ощущение того, что издатель стремился вести себя так, чтобы у писателя не возникло лишних проблем. Неужели Пастернак находится в большей опасности, чем можно было бы предположить? Издатель умчался с блондинкой, которая была по меньшей мере лет на пятнадцать моложе меня, и я с грустью вспомнила о том, сколько мне лет. Если бы мне было столько же лет, как и той блондинке, я сама бы укатила с Фельтринелли и выведала бы у него все, что меня интересует.