— Э, да какой же это старшой, — недоумевают костромичи. Повели плечами: — Видать, ошибся тот человек с бородкой.
— Кого вам, отцы? — вдруг слышат крестьяне голос. Отошёл от рабочих какой-то парень. — Вы тут, видать, впервые.
— Впервые, мил человек. Нам бы к товарищу Ленину.
— К Ленину?!
— Ну да, к Владимиру Ильичу.
Покосился на крестьян недоверчиво парень, брови слегка нахмурил.
— С вами же Ленин сейчас беседовал.
У крестьян, как по команде, открылись рты:
— Кто? Тот человек с бородкой?
— Он самый, — ответил парень.
Рассказали крестьяне про их разговор с Владимиром Ильичём. Рассмеялся рабочий.
— Значит, старшого искали. Того, кто нынче Россией правит? А что, задумался парень, — верно ответил товарищ Ленин. Так если вам к Ленину, ступайте на третий этаж.
Подхватили крестьяне свои котомки.
— Ну и ну, — заявил один. — Непонятное что-то.
— Чудное, — согласился второй.
Смотрят они на третьего, самого старого. Однако третий молчит. Думает самый старый. Морщины, как волны, легли на лоб.
— Как же это понять, Афанасий Данилович? — полезли к нему крестьяне.
Думает старый. И вдруг:
— Как? Как сказано, так и понять, — ответил старик и просиял улыбкой.
Поднялись крестьяне на третий этаж, подошли к кабинету Ленина.
— Вам к кому? — спросил секретарь у входа.
— К товарищу Ленину.
— Как доложить?
Глянул старик на своих, для пущего веса крякнул, вытер усы ладонью.
— Скажи, что пришёл старшой. Тот, кто вместе с рабочими нынче Россией правит.
СТРАШНОЕ СЛОВО
Не смирились капиталисты и помещики с потерей власти, земли и фабрик. Бежали они на окраины нашей страны. С помощью иностранных капиталистов организовали здесь сильные армии. Белые — так называли тогда врагов начали военный поход против молодой Советской Республики.
Для защиты страны от врагов была создана Красная Армия.
— Строжайший порядок. Революционная железная дисциплина — вот что должно быть главным в Советской Армии, — говорил Владимир Ильич.
И вот тут-то… Короче, нашлись люди, которые выступили против товарища Ленина. Среди них оказались даже очень видные большевики.
— Что же это за новая армия, — говорили они, — если главное в ней железная дисциплина. Хватит нам строгостей. Натерпелись. Не для того мы распускали старую царскую армию, чтобы новую, советскую, строить на тот же лад.
Слово «дисциплина» пугало многих. Страшным казалось слово.
Но армия есть армия. Сила армии в строгих её порядках. Не будет порядков, не будет армии. Будет просто набор людей.
Ленин терпеливо объяснял, что пугаться дисциплины вовсе не стоит, а, наоборот, надо всячески ее укреплять, что сравнивать Советскую Армию со старой, царской — значит, не видеть главного.
— Палочной дисциплине капиталистических армий мы должны противопоставить свою, глубоко сознательную, революционную дисциплину, не раз и не два, а в десятках и сотнях своих выступлений подчёркивал Ленин.
И всё же спор с несогласными длился долго. Он даже возник на одном из партийных съездов. Делегаты съезда полностью стали на сторону Ленина.
Были и другие случаи, когда Ленину приходилось терять немало времени, чтобы доказать свою правоту, переубедить, склонить на свою сторону тех, кто до этого выступил против.
Многие поражались, глядя на Ленина. Он, наделённый высшей властью в стране, и вдруг терпит такие споры. Тратит энергию. Тратит время. Нет бы прибегнуть к власти и одёрнуть таких несогласных.
— Одёрнуть — дело не очень сложное, — отвечал Владимир Ильич. — Это лишь крайний случай. Важно не то, чтобы людей силой заставить отказаться от старого мнения. Главное, чтобы тот, кто не понял или не прав, сам осознал бы свою ошибку. Тут строгость не лучший метод.
— Вот вы, Владимир Ильич, и попались, — сказал однажды один из помощников Ленина. И напомнил, с какой горячностью и напором отстаивал Владимир Ильич принцип строгости при создании Красной Армии.
— Попался, попался, — усмехнулся Владимир Ильич. — Но тут же у нас не армия. Впрочем, в армии то же самое. — Ленин сделал короткую паузу. Дисциплина для нас не кнут. Это прежде всего глубокая наша сознательность. Это и в армии нашей и в нашей жизни одинаково верный принцип.
КРАСИВО
Командующий Восточным фронтом С. С. Каменев докладывал Ленину о плане разгрома войск Колчака.
Склонился Владимир Ильич над картой. Слушает. Рядом стоит Каменев. Держит в руках указку.
План интересный. Продуманный. Каменев военачальник опытный. Говорит убедительно, красноречиво. Прыгает указка по карте между рек, городов и железных дорог, как воробей по грядкам.
— Вот тут мы начнём прорыв… Вот тут через эту брешь польются полки и роты. Вот тут… — Скажет фразу и к фразе фразу: — Уверяю вас, Владимир Ильич, это будет на редкость красиво.
Глянул Владимир Ильич на Каменева:
— Красиво? Нам надо в кратчайший срок разбить Колчака. А красиво это будет сделано или некрасиво — для нас несущественно.
— Да, да, конечно, — ответил Каменев. — А вот сюда, — указка в руках Каменева снова запрыгала, заклевала по карте, — мы двинем отряд бронепоездов. Пехота с фронта. Бронепоезда с флангов. Огонь из бортовых орудий, из всех пулемётов. Начнём удар в темноте. Ночи, Владимир Ильич, тёмные, беззвёздные. Луны нет, не выдаст. Представляете, Владимир Ильич: ночь — и вдруг залпы. Уверяю вас, это будет на редкость красиво.
