Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945 - [182]
Через два дня меня перевели в камеру номер 97 на втором этаже, которая хорошо проветривалась и откуда можно было видеть небо и верхушки деревьев. Иногда сюда долетали даже звуки музыки с далекой ярмарочной площади.
«От сильного ветра ночью начался шторм…» — играла старинная шарманка.
То, что мне довелось в те месяцы пережить, о чем я думал и что чувствовал — всего этого с лихвой хватило бы для написания отдельной книги. Это было суровое время, когда на многие мучительные вопросы ответ мне приходилось искать самому. Но тем оно и дороже — сегодня я не представляю, что бы случилось, если бы это время у меня изъяли. Ведь в те месяцы мною были сделаны очень важные выводы, которыми я руководствовался в своей будущей жизни.
Я и сегодня не могу сказать, что именно явилось причиной невиданного ранее духовного самобичевания, которое началось у меня в первые недели пребывания в Нюрнберге. Мне все представлялось в черном цвете — и мое будущее, и мое прошлое. Возможно, сказывалась атмосфера самого процесса, а может быть, причиной явилось разочарование в тех людях, которых ранее я ценил очень высоко.
Не исключено также, что глубокую депрессию во мне вызвали оторванность от внешнего мира, отсутствие вестей о моей семье, а также сам факт неслыханного ранее падения моей родины. Я чувствовал только, что сам должен справиться с охватившим меня унынием. В этом вопросе никто не мог помочь, даже самый лучший боевой товарищ и друг. Постепенно мне удалось взять себя в руки и вновь стать хозяином своей жизни — мужество и присущий мне жизненный оптимизм снова вернулись.
Иногда во время прогулок по тюремному двору я видел Рудольфа Гесса. Его рука была постоянно прикована наручниками к руке конвойного, а сам он, отрешенно устремив взор куда-то вдаль, мерил тюремный двор быстрыми шагами. Однако Гесс не производил впечатления умалишенного человека. Мне показалось, что вся его манера поведения являлась не чем иным, как застывшей маской, которую он надел на себя по собственной воле. Позднее мне довелось разговаривать со многими людьми, знавшими Рудольфа Гесса в прошлом. И каждый раз возникал вопрос: а не мог ли он все-таки полететь в Англию по заданию Гитлера, который обязал его хранить молчание?
Некоторые допросы, проведенные представителями стороны обвинения, видимо, показали, что моих знаний недостаточно для использования в ходе готовящегося процесса. На протяжении нескольких недель я был лишен того разнообразия, которое привносит с собой в жизнь заключенного вызов к дознавателю. Про меня как будто забыли. Однако, когда 20 октября 1945 года от полковника Андруса в мою камеру и камеры ряда других узников проникла весть о том, что нас не рассматривают в качестве военных преступников, а держат как свидетелей, которые могут понадобиться еще какое-то время, я счел это вполне справедливым.
Ни самоубийство доктора Лея, а затем и доктора Конти[304]не привели к каким-либо серьезным изменениям в настроении заключенных. Тогда для узников приготовили весьма неприятное новшество — по ночам камеры стали освещать ярким светом от лампы через откидную крышку тюремной двери. При этом прятать лицо под одеялом запрещалось. Во время сна оно всегда должно было быть видно караульному, находившемуся в коридоре.
Как-то раз ночью меня несколько раз будил один такой особо добросовестный караульный, который затем привел в мою камеру дежурного офицера. Мне удалось убедить его, что у меня не было намерения прятать свою голову. Все дело заключалось в моем высоком росте, из-за которого мне приходилось использовать для сна каждый сантиметр нар. Караульный отстал только тогда, когда я подтвердил свои слова непосредственным показом. После этого мне разрешили спать дальше.
Однажды меня привели в особенно большое помещение для допросов, в котором находилось довольно много пожилых людей в форме, в том числе и генерал армии США. Меня вновь заставили во всех подробностях повторить весь ход подготовки и проведения операции в Италии. Под конец генерал задал ряд уточняющих вопросов, выдававших в нем профессионала. Позже мне стало известно, что это был сам генерал-майор Уильям Донован, который во время войны являлся начальником Управления стратегических служб и ведал в американской армии теми же вопросами, какими мне приходилось заниматься в немецкой. В скором времени ему предстояло принять участие в работе Нюрнбергского военного трибунала в качестве помощника судьи от США.
Любой бывший узник нюрнбергской тюрьмы непременно вспомнит об одном человеке, которого тогда знал каждый. Я имею в виду католического тюремного священника капитана отца Сикстуса О’Коннора. Уже сама фамилия говорила о его ирландском происхождении. Об этом же свидетельствовал и его темперамент. Он регулярно через равные промежутки времени посещал в камерах тех заключенных, которые этого хотели, и никогда без пожелания не заводил разговор на религиозные темы. Одна только манера человеческого участия в судьбе узников превращала их в его друзей. Только с ним можно было поговорить на темы, не касавшиеся прошлого и самого процесса судебного разбирательства. В результате ему удавалось разомкнуть тесный круг мрачных мыслей, в плену которых незаметно для себя оказывался каждый заключенный. Если у кого-то под воздействием страха внезапно просыпались религиозные чувства, то отец Сикстус, как мне кажется, сразу же различал искренность таких проявлений. А если они исходили из конъюнктурных соображений, то он их не принимал. Отец Сикстус не являлся ловцом душ для своей церкви.
Отто Скорцени – родоначальник нацистских коммандос. Прежде всего, очень сложно найти как в реальной жизни, так и в художественной литературе более невероятные приключения, чем те, что выпали на долю этого офицера СС – личности, к счастью союзников-англичан и американцев, так и не сумевшей реализовать себя до конца. Освобождение Муссолини и занятие Замка на Горе в Будапеште сделали бы честь героям Дюма и гангстерских романов тридцатых годов. Редкий кинобоевик содержит столько приключений, сколько их пережил Скорцени, выполняя секретные задания в разных странах Европы.
Отто Скорцени, объявленный после 2-й мировой войны «самым опасным человеком в Европе», имя которого обросло мифами, подробно и захватывающе рассказывает о своей службе в частях СС особого назначения, раскрывает тайны проведения самых дерзких операций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это похоже на легенду: спустя некоторое время после триумфальной премьеры мини-сериала «Семнадцать мгновений весны» Олег Табаков получил новогоднюю открытку из ФРГ. Писала племянница того самого шефа немецкой внешней разведки Вальтера Шелленберга, которого Олег Павлович блестяще сыграл в сериале. Родственница бригадефюрера искренне благодарила Табакова за правдивый и добрый образ ее дядюшки… Народный артист СССР Олег Павлович Табаков снялся более чем в 120 фильмах, а театральную сцену он не покидал до самого начала тяжелой болезни.
Автор текста - Порхомовский Виктор Яковлевич.доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник Института языкознания РАН,профессор ИСАА МГУ Настоящий очерк посвящается столетию со дня рождения выдающегося лингвиста и филолога профессора Энвера Ахмедовича Макаева (28 мая 1916, Москва — 30 марта 2004, Москва). Основу этого очерка составляют впечатления и воспоминания автора о регулярных беседах и дискуссиях с Энвером Ахмедовичем на протяжении более 30 лет. Эти беседы охватывали самые разные темы и проблемы гуманитарной культуры.
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Механик-водитель немецкого танка «Тигр» описывает боевой путь, который он прошел вместе со своим экипажем по военным дорогам Восточного фронта Второй мировой войны. Обладая несомненными литературными способностями, автор с большой степенью достоверности передал характер этой войны с ее кровопролитием, хаосом, размахом уничтожения, суровым фронтовым бытом и невероятной храбростью, проявленной солдатами и офицерами обеих воюющих сторон. И хотя он уверен в справедливости войны, которую ведет Германия, под огнем советских орудий мысленно восклицает: «Казалось, вся Россия обрушила на нас свой гнев и всю свою ярость за то, что мы натворили на этой земле».
Это книга очевидца и участника кровопролитных боев на Восточном фронте. Командир противотанкового расчета Готтлоб Бидерман участвовал в боях под Киевом, осаде Севастополя, блокаде Ленинграда, отступлении через Латвию и в последнем сражении за Курляндию. Четыре года на передовой и три года в русском плену… На долю этого человека выпала вся тяжесть войны и горечь поражения Германии.
Генерал-майор ваффен СС Курт Мейер описывает сражения, в которых участвовал во время Второй мировой войны. Он командовал мотоциклетной ротой, разведывательным батальоном, гренадерским полком и танковой дивизией СС «Гитлерюгенд». Боевые подразделения Бронированного Мейера, как его прозвали в войсках, были участниками жарких боев в Европе: вторжения в Польшу в 1939-м и Францию в 1940 году, оккупации Балкан и Греции, жестоких сражений на Восточном фронте и кампании 1944 года в Нормандии, где дивизия была почти уничтожена.
Ефрейтор, а позднее фельдфебель Ганс Рот начал вести свой дневник весной 1941 г., когда 299-я дивизия, в которой он воевал, в составе 6-й армии, готовилась к нападению на Советский Союз. В соответствии с планом операции «Барбаросса» дивизия в ходе упорных боев продвигалась южнее Припятских болот. В конце того же года подразделение Рота участвовало в замыкании кольца окружения вокруг Киева, а впоследствии в ожесточенных боях под Сталинградом, в боях за Харьков, Воронеж и Орел. Почти ежедневно автор без прикрас описывал все, что видел своими глазами: кровопролитные бои и жестокую расправу над населением на оккупированных территориях, суровый солдатский быт и мечты о возвращении к мирной жизни.