Секрет опричника; Преступление в слободе - [97]

– Вон вы о чем, – облегченно выдохнул Окладин. – Согласен, со стороны это выглядит довольно-таки подозрительно. Однако, если разобраться, ничего странного здесь нет.

– Честно признаться, у меня на этот счет другое мнение.

Мысленно я согласился с краеведом – только что развеявшиеся подозрения вспыхнули, как сухая трава, с новой силой. Вспомнилось, что Окладин намеревался побывать и в Борисоглебе, где был обнаружен план тайника. Тоже случайность? Тоже совпадение?

Я ждал, что скажет краеведу Окладин, сможет ли окончательно рассеять мои подозрения.

– Все эти города, которые вы назвали, входят в так называемое Золотое кольцо России, объединяющее древнейшие русские города.

– Ну, и что из этого? – взял на себя Пташников роль дотошного следователя, которую до этого так неудачно пытался исполнить я.

– Именно в этих городах сосредоточены многие памятники русского зодчества, создатели которых так и остались безымянными, неизвестными. Забвение имен этих талантливых мастеров всегда казалось мне исторической несправедливостью.

Постепенно голос историка приобретал все больше уверенности, вызванной, вероятно, нашим искренним интересом.

– Сколько людей, случайно оказавшихся на гребне исторических событий, незаслуженно остались в человеческой памяти и сколько выпало из нее тех, кто гораздо больше достоин нашей благодарности и уважения! Но особенно не повезло древним зодчим. Переключая все внимание на исторические события, с которыми связана судьба того или иного архитектурного памятника, мы забываем о тех, кто его создал. Например, стоит лишь упомянуть суздальский Покровский собор, как сразу всплывает имя Соломонии Сабуровой. Но в истории собора не самое главное – родился ли у Соломонии сын в монастыре или нет. На мой взгляд, важнее, кто вознес это прекрасное сооружение, ставшее своеобразным пантеоном для знатных узниц Покровского монастыря. Мы не знаем не только имени мастера, по и истинного назначения возведенного им собора, – когда там проводились реставрационные работы, в степах неожиданно обнаружили бойницы. Зачем они потребовались – непонято…

Видимо, необычное задание получил зодчий от заказчика, подумал я. Не предполагал ли Василий Третий, что развод с Соломонией так просто не сойдет ему с рук, что княгиню постараются освободить, потому и повелел, на случай осады, пробить в церковных стенах бойницы! Не эти ли предосторожности и породили потом легенду о сыне Соломонии? А может, пробить бойницы в стенах распорядилась сама Соломония на случай, если придется защищать жизнь своего ребенка?

Нс решившись высказать свои подозрения вслух, я посмотрел на Пташникова, но и он промолчал.

– Когда речь заходит об Александровой слободе, тут же вспоминают Ивана Грозного, словно до опричнины и не было у нее своей истории, – продолжил Окладин. – Однако Александрова слобода это не только замученные в темницах непокорные бояре и убийство царевича Ивана. Еще до того, как она стала опричной столицей, там работали талантливые, самобытные зодчие, они возвели такое великолепное сооружение, как Троицкий собор. Короче говоря, имя одного из зодчих я решил восстановить, с этим и связаны были мои поездки.

– Нечто подобное я и предвидел, – только сейчас признался Пташников. – Что вас подтолкнуло к этим поискам?

Однажды я обратил внимание, что на двух соборах, сооруженных в разных городах в первой половине шестнадцатого века, использован один и тот же каменный орнамент. Заинтересовавшись этой деталью, я нашел еще несколько великолепных церквей, при украшении которых был использован тот же самый орнамент. Просмотрев кипы архивных документов, изучив десятки памятников древней русской архитектуры, встретившись со множеством специалистов, я понял, что этот оригинальный каменный орнамент – своеобразный автограф создателя всех этих сооружений. В конце концов мне удалось узнать имя талантливого зодчего.

Пташников возбужденно произнес:

– То, что вы сделали, Михаил Николаевич, – замечательно! Ваша работа заслуженно может стать темой докторской диссертации, хватит вам в кандидатах ходить.

Окладин чуть поморщился, словно краевед наступил ему на мозоль.

– Вы говорите – открытие… Я на этот счет настроен более скептически. Возьмите судьбу Ростовского кремля. Его строительство связывают с именем митрополита Ионы Сысоевича, и только недавно в синодике церкви Иоанна Богослова обратили внимание на род каменщика Петра Досаева, занесенного в синодик следом за записью рода самого митрополита. Судя по всему, Петр Досаев и есть главный создатель Ростовского кремля, не случайно его удостоили чести быть записанным в синодик впереди бояр, высших священнослужителей и прочих «главных» людей Ростова. Но что изменилось? Это открытие так и осталось почти незамеченным, о нем знает узкий круг специалистов и любителей старины. Другое дело, если бы вдруг обнаружился документ, из которого следовало бы, что Иона Сысоевич вместе с Никоном был замешан в заговоре против царя, – улыбнулся, взглянув на меня, Окладин.

Я понял, Анна Николаевна рассказала ему о моей «заговорщической» версии по поводу строительства Ростовского кремля, но на этот раз не обиделся на историка.