Секрет опричника; Преступление в слободе - [93]

Мы спустились на улицу, я внимательно огляделся по сторонам.

– Кого ищешь?

– Когда мы заходили на почту, тут промелькнул красный фиат.

– Ну и что?

– Утром за нами тоже какой-то красный автомобиль увязался. Может, тот самый, который был в Суздале?

Марк рассмеялся, покровительственно похлопал меня по плечу:

– Ты неисправим. Кончай строить из себя Шерлока Холмса.

Мне показалось, смех Марка прозвучал неестественно натянуто. Или я действительно начитался детективов?

Возвращаться в Ярославль не имело смысла, мы решили заночевать в той самой гостинице, в которой встретились с Марком перед арестом чернобородого. К счастью, места нашлись, нас поселили в один номер – без удобств, но зато с телевизором и телефоном.

Предстоящие раскопки не выходили у меня из головы, я еще раз пожалел, что среди нас нет Окладина, – было интересно увидеть, как он отнесется к находке тайника.

Кроме того, не давал покоя красный фиат, который за день дважды попадался мне на глаза. Не Окладин ли тайком последовал за нами в Ростов на своей машине?

Чтобы избавиться от этого подозрения, я прямо из гостиничного номера позвонил историку на квартиру. Я был почти уверен, что мне ответит Ольга, но трубку поднял Окладин. Когда я сообщил, что мы находимся в Ростове, мне почудилась в голосе историка натянутость и даже какая-то настороженность.

Я коротко рассказал ему, что случилось после его ухода из моей квартиры и как мы очутились в Ростове.

– Неугомонный Иван Алексеевич опять в своем амплуа – поразил вас новой версией, – выслушав меня, произнес Окладин насмешливым тоном, который даже не пытался скрыть.

– Похоже, его версия завтра подтвердится. Мы уже побывали на Ишне, все приметы сходятся.

– Это еще ни о чем не говорит.

– Как ни о чем?! – по-настоящему возмутился я. – Приезжайте утром, сами убедитесь.

– С удовольствием бы, но у меня лекции. Желаю удачи! Может, вы действительно на верном пути, чем черт не шутит, – добавил Окладин, прежде чем положить трубку.

Все это время краевед и Марк с любопытством прислушивались к нашему разговору.

Я передал его суть, но не сказал главного – что не поверил ни в лекции, ни в то, что историк искренне желает нам удачи. В Александрове он тоже ссылался на занятость, тоже подтрунивал над краеведом, вызвавшимся участвовать в засаде, а сам тайком от нас остался в городе и утром выяснял у Ниткина, чем закончилось дело. Не предпримет ли он какие-то шаги, чтобы помешать нам найти сокровища опричника?

Пташников не обмолвился об историке ни словом, но я был уверен, что мы думаем о нем одинаково.

Промолчал и Марк, однако было заметно, что отказ Окладина участвовать в раскопках тайника если не расстроил его, то, по крайней мере, удивил.

И все-таки телефонный разговор с историком непонятным образом обнадежил меня – на этот раз нам повезет. А потом опять вернулись сомнения. С какой стати чернобородый так легко расстался с дневником Ганса Бэра? Только ли интересами фирмы, владельцем которой он стал, объясняется его поступок?

Вспомнился момент допроса, когда чернобородый узнал, что о Янтарной комнате было известно отцу и брату отца – Вильгельму Бэру. Чего так испугался чернобородый? Имеет ли он сам отношение к загадке Янтарной комнаты или в тайниках «Бэрхауза» до сих пор находятся какие-то другие сокровища, награбленные его отцом в годы войны? Не этого ли разоблачения он и боится, потому так поспешно подарил дневник, как бы откупившись?

Вечером, когда, отужинав, мы коротали время перед телевизором, я высказал свои подозрения Марку. Думал, он отнесется к ним с обычной своей насмешливостью, однако на этот раз Марк, рассеянно поглядывая на экран телевизора, ответил мне без улыбки и словно бы сомневаясь в собственных словах:

– Теперь Отто Бэру – владельцу солидной и богатой фирмы – незачем гоняться за древними сокровищами, потому он и отдал дневник.

– Считаешь, что, получив состояние, чернобородый сразу сделался бескорыстным?

– Скорее наоборот – теперь он должен учитывать все, что поможет ему сохранить и преумножить состояние, которое буквально свалилось на него. А история с поисками новгородских сокровищ, если бы она получила продолжение, могла бы нанести его фирме и моральный и финансовый ущерб.

– А что ты думаешь об авиационной катастрофе? Чернобородого с позором выдворяют из нашей страны, он ни с чем вынужден был вернуться домой – и почти сразу происходит эта катастрофа, в результате которой Отто Бэр становится богатым, обеспеченным человеком. Не подозрительно ли, что она произошла так своевременно для чернобородого? Не приложил ли он к ней руку?

Кинув на меня острый взгляд, Марк опять уставился в телевизор, не сразу сказал:

– Вряд ли. Если бы дело обстояло иначе, ему не удалось бы так быстро и легко получить наследство – там юристы в таких делах опытные. Я другое подозреваю…

Мне не стоило большого труда догадаться, о чем подумал Марк, – не связана ли эта авиакатастрофа с тайной Янтарной комнаты?

Его слова подтвердили мое предположение:

– Меня не покидает чувство, что я невольно мог стать виновником гибели Вильгельма Бэра и его сына.

– Каким образом?

– Возможно, услышав от меня, что Вильгельм Бэр знает о судьбе Янтарной комнаты, чернобородый кому-то проговорился об этом. Те, кто всячески пытается сохранить ее тайну, посчитали за лучшее тут же избавиться от лишнего свидетеля.