Секрет Черчилля - [37]

Очевидно, нельзя было ожидать, чтобы русские принимали их с распростертыми объятиями. Роберт Мэрфи замечает по этому поводу в своих мемуарах, что «солдаты вермахта знали, как плохо обращались со славянами в этой войне, и стремились сдаваться войскам западных держав, чтобы не попасть в руки русских, поляков, югославов и чехословаков».

Монтгомери отверг эту претензию немецкого эмиссара, зато он не имел ничего против того, чтобы принять сепаратную капитуляцию немцев на своем участке фронта. В своих мемуарах он особенно подчеркивает именно свой отказ Фридебургу в этой претензии, словно сама по себе сепаратная капитуляция была неважной деталью, вполне естественным решением. Если немецкие солдаты, сказал он Фридебургу, будут приходить по отдельности в расположение британских войск, их примут и будут обращаться с ними как с военнопленными.

Следует добавить, что Эйзенхауэр, как и в случае с Италией, полностью разделял точку зрения Монтгомери на частичную капитуляцию немецких войск на северо-западном фронте. Он уполномочил Монтгомери принять капитуляцию, не беспокоясь об общей капитуляции вермахта на всех фронтах, на западном и на восточном. При этом все также ссылались на то, что речь идет «о вопросах тактического порядка, входящих в компетенцию командующих на местах»[61].

В тот же день Фридебург возвратился во Фленсбург, чтобы сообщить Дёницу «добрую весть», а именно о согласии Монтгомери принять капитуляцию немецких войск на северо-западном фронте. Этот факт имел важное значение. Условия, поставленные Монтгомери, были сразу же приняты; и Фридебург на следующий день вновь прибыл в британскую ставку, снабженный на этот раз полномочиями подписать в тот же день, 4 мая, акт о капитуляции, касавшийся также немецких войск в Дании, Норвегии и Голландии.

Для немцев не составляло труда принять все условия. К тому же они и так добились, с молчаливого согласия, при соучастии Монтгомери, всего, чего хотели. Во время подписания акта о капитуляции было решено, что немецкие войска, сражавшиеся против русских, не будут допускаться в расположение британских войск, если они будут прибывать в виде «замкнутых соединений». Это позволило Монтгомери утверждать, будто его точка зрения возобладала. Но на деле все обстояло иначе. Это была игра словами. Прилагательное «замкнутый» оставляло немецким солдатам достаточно свободы для прихода в расположение англичан, где их вопреки всему приняли бы[62]. «Фельдмаршал Монтгомери, — замечает в этой связи западногерманский историк Вальтер Гёрлиц, объясняя его великодушие, — был строгим пуританином… и не являлся другом большевиков».

Помимо этого, Монтгомери весьма охотно согласился с немцами подчеркнуть тот факт, что частичная капитуляция не накладывает ни на одну из сторон никаких обязательств относительно общей капитуляции на всех фронтах, на западе и на востоке. Поступая так, Монтгомери фактически опровергал англо-американский тезис, согласно которому частичные капитуляции, в Италии и на северо-западе, были действиями «тактического порядка», а это означало, что они составляли часть общей капитуляции.

Статья 5 соглашения, подписанного 5 мая в ставке Монтгомери, предусматривала следующее: «Настоящее соглашение носит самостоятельный характер и ни в коей мере не предрешает его замены другим документом об общей капитуляции Германии и немецких вооруженных сил, который может быть составлен от имени союзных держав вместо настоящего соглашения».

Отделив, таким образом, столь категорически капитуляцию на своем фронте от общей капитуляции, Монтгомери стремился подчеркнуть политический характер прежней. Во время капитуляции в Италии русских привлекли к участию, хотя бы лишь формально. В ставке Монтгомери не было и намека на присутствие русских. Москву даже не предупредили. В переписке военных лет между Черчиллем и Сталиным ничего нельзя найти по этому вопросу. Монтгомери забыл о своем обращении к войскам 18 февраля 1945 года. Тогда он говорил:

«Война вступила в свою конечную фазу. На протяжении этих нескольких лет бывали моменты, когда казалось невозможным, чтобы мы ее выиграли. Сейчас положение таково, что мы уже не можем ее проиграть. Фактически огромные успехи наших русских союзников сделали победу достижимой для нас. На участке фронта 21-й группы армий [войска, которыми командовал Монтгомери] мы готовы к последней фазе».[63]

Самым очевидным результатом второй частичной капитуляции был, согласно справедливому замечанию Честера Уилмота[64], «окончательный акт», то есть признание, молчаливое, но эффективное, фленсбургского островка, где смогло обосноваться «правительство» «преемника» Гитлера (вместе с верховным командованием вермахта, после того как ему неоднократно приходилось менять свое местопребывание в связи с продвижением русских), чтобы продолжать, сохраняя при этом полную свободу, маневрировать даже после общей капитуляции.

Смысл второй частичной капитуляции был подчеркнут Дёницем в его воззвании.

«Если мы, — писал он, — складываем оружие на северо-западе Германии, в Дании, в Норвегии и Голландии, то делаем это потому, что борьба против западных держав утратила смысл.