Секрет Черчилля - [27]

Поспешность, с которой действовал премьер-министр, была тем большей, что в предложениях Гиммлера речь шла уже не просто о частичной капитуляции, как в Италии, а о капитуляции на всем западном фронте, предвещавшей сепаратный мир с Германией. Для него это было главное — такой случай нельзя было упускать.

Однако Черчилль отдавал себе отчет, что было невозможно повторить итальянскую операцию, оставив русских в стороне. Он, кроме того, знал, что в данном случае американцы не последуют за ним, как они это сделали в Италии. Зато у него были все шансы успешно осуществить новую операцию, если бы дело выглядело так, будто он действует в согласии с Москвой, предупредив Сталина с самого начала. Действуя таким образом, он обеспечил бы себе содействие Трумэна и усыпил бы бдительность Сталина, подчеркивая в то же время важность предложений Гиммлера и указывая на готовность взять это дело в свои руки.

В телеграмме, отправленной 25 апреля президенту, Черчилль искусно доказывал важность предложений Гиммлера. «Учитывая, — замечает он по этому поводу в своих мемуарах, — важность этого… мирного предложения и наш опыт с русскими… в связи с «Кроссвордом»» (дело о капитуляции в Италии), он считает «полезным» изложить свои «действия» Трумэну и Сталину.

В телеграмме Черчилля Трумэну особо оговаривалось: «Ответ, который следует дать шведскому правительству, является прежде всего делом трех держав, поскольку ни один из нас не может вступить в сепаратные переговоры». На самом деле он думал совсем иначе. Было важно, именно после опыта с итальянским делом, доказать, в особенности русским, что его «честность» вне всяких сомнений.

В этой же телеграмме Трумэну Черчилль писал, что следует предупредить Сталина, не оставляя ему времени для ответа. В тот же день, 25 апреля, он отправил телеграмму Сталину. Черчилль, очевидно, вел к тому, чтобы начать дело, поставив всех перед свершившимся фактом: началом переговоров в связи с предложениями Гиммлера, которые он затем направлял бы по своему усмотрению. В телеграмме, которую Трумэн в свою очередь послал Сталину, он ограничился тем, что в порядке «информации» просто изложил предложение Гиммлера. Вечером 25 апреля Черчилль позвонил по телефону Трумэну. О самом телефонном сообщении он не говорит ни слова в своих мемуарах; он приводит лишь записку, составленную им по этому вопросу для Военного кабинета. Согласно этой записке, премьер-министр якобы сказал президенту, что, по мнению британского правительства, «необходимо, чтобы капитуляция была безоговорочной и принятой одновременно тремя великими державами». Это было «энергично» поддержано Трумэном. Черчилль зачитал ему затем телеграмму английского посла в Стокгольме относительно предложения Гиммлера и потребовал «столь же решительного одобрения» [этого предложения], что было самым важным для премьер-министра.

Между тем его версия беседы с президентом по телефону совершенно не похожа на ту, которая содержится в мемуарах адмирала Леги. Хотя первый советник президента намеренно пишет об этом сдержанно и в завуалированной форме, но все же достаточно красноречиво, чтобы можно было составить себе точное представление о смысле этой беседы.

По словам адмирала Леги, Трумэн заявил Черчиллю, что Америка может пойти лишь на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах и в согласии с русскими. Это заставляет предполагать, что президент счел необходимым настаивать на пункте, который британская сторона, по его мнению, не разделяла. Возникает впечатление, что по этому вопросу действительно возник спор. Черчилль давал понять, что считает мыслимыми сепаратные переговоры с немцами относительно капитуляции на всем западном фронте, учитывая опыт на итальянском фронте. Если верить адмиралу Леги, Черчилль для подкрепления своей точки зрения использовал аргумент, который должен был снять все возражения: Англия «спешит» закончить войну. На что Трумэн ответил, что «и он спешит не меньше, но что он должен выполнять свои обязательства».

Эта версия адмирала Леги находит подтверждение в мемуарах Трумэна. Президент приводит запись своей беседы с Черчиллем по телефону в присутствии адмирала Леги и генерала Маршалла, начальника генерального штаба армии США. Из нее прежде всего видно, какие настроения царили в то время в Лондоне. Премьер-министр сказал, что его Военный кабинет был против того, чтобы он телеграфировал Сталину с целью «предупредить» его о предложении Гиммлера.

Кроме того, с самого начала беседы становится ясным, что английская сторона активно вела переговоры и граф Бернадот имел полномочия от лондонского правительства. Черчилль уточняет для Трумэна. «Они [немцы], — говорит он, — упоминали об Италии и Югославии. Мы же говорили обо всем, включая Данию и Норвегию, так же как и обо всем западном фронте». Это, помимо всего прочего, означает, что о восточном фронте не было и речи. О нем говорили только немцы, но лишь для того, чтобы уточнить, что они «не предлагают капитуляции на восточном фронте».

Двойная игра Черчилля

Само собой разумеется, что граф Бернадот (который, повторяю, говорил от имени британского правительства) остановился на этом пункте предложений Гиммлера, чтобы уточнить, что Германия должна капитулировать перед тремя державами. Но Гиммлер ответил, что в этом случае переговоры бесцельны и для него нет никакого смысла продолжать их. Это доказывает, что переговоры продолжались на основе предложений, сделанных Гиммлером.