Секрет Черчилля - [11]
При этой двойственности, которая доминировала в политике Черчилля, при наличии в ней двух аспектов, военного и политического, Черчилль не колеблясь отдал предпочтение войне против Гитлера. Тем не менее это не мешало ему не упускать из виду и другой аспект своей политики по мере того, как война развивалась благоприятно для союзников. И чем лучше шли дела союзников на войне, бремя которой пес главным образом Советский Союз, тем больше в двойственной политике Черчилля брал верх политический аспект.
Вначале Черчилль полагал, что выигрыш Англии в военном отношении в результате вступления в войну Советского Союза будет, скорее всего, кратковременным. Он считал (как почти все в тот период), что Красная Армия едва ли выдержит натиск вермахта более нескольких недель. Обеспечить победу союзников, по расчетам Черчилля, в конечном итоге должны были Соединенные Штаты. Но впоследствии оказалось, что Красная Армия — грозный противник для армии Гитлера и что действительной войной была та, которая развертывалась на востоке.
Так зародилась драма Черчилля. Двойственность его политики оборачивалась теперь весьма угрожающей стороной. Разбить Гитлера было бы хорошо, но Советский Союз выиграл бы больше всех от победы, поскольку главный вклад в ее достижение вносил он. Иначе говоря, англо-американская сторона выиграла бы войну, но проиграла бы мир. Поэтому отныне главными проблемами становятся послевоенные. Как будет выглядеть Европа — а также весь мир, — когда Советский Союз выйдет из войны, сохранив все свое могущество? Это было кошмаром для Черчилля и, несомненно, также для правящих классов на Западе.
Вот каким образом у Черчилля зародилась мысль о тайной войне, которая развертывалась бы за кулисами другой, — войне, запланированной британским государственным деятелем с тем большим размахом, что советские силы весьма успешно действовали на востоке и войну можно было считать уже выигранной. Сама эта «официальная» война явно утратила для него интерес. Именно тайная война, проходившая незамеченной для участников великой трагедии, все больше занимала мысли Черчилля и тех людей с другого берега Атлантики, которым будущее представлялось в том же свете, что и ему.
Его тактика была предельно проста: он не мог пока что пойти на «перекраивание союзов». Война не была окончена. (Время для этого наступит позднее, когда Гитлер потерпит окончательное поражение.) Надо было оставить русских более или менее одних сражаться против немцев, с тем чтобы Советский Союз вышел из войны в достаточной мере ослабленным и вследствие этого неспособным играть сколько-нибудь серьезную политическую роль в послевоенный период.
Это была невероятная история «второго фронта». Черчилль систематически саботировал открытие второго фронта во Франции, которого при поддержке Рузвельта требовал Сталин, чтобы облегчить положение Красной Армии, одной несшей всю тяжесть войны на восточном фронте. Он неизменно повторял, что англо-американская сторона недостаточно сильна для подобного предприятия. Между тем он очень хотел открыть другой фронт, но на Балканах. И это главным образом в политических целях: продвинуть англо-американские силы возможно дальше в страны Юго-Восточной и Центральной Европы, чтобы опередить советские войска на этом направлении.
С другой стороны, он надеялся, что вторжение в Италию, предпринятое как большая демонстрация военной мощи, освободит его от действительного открытия второго фронта в Нормандии. Но после того как англо-американцам удалось закрепиться в Сицилии — разгромив армию Роммеля в Северной Африке, — последовавшая за этим высадка в Италии (в сентябре 1943 года) свелась к второстепенному эпизоду войны. Англо-американскйе войска были блокированы немцами, не принеся сколько-нибудь заметного облегчения русским.
Расплатой за черчиллевский «макиавеллизм» было дальнейшее успешное продвижение на запад Красной Армии. Эти успехи были столь значительны, что когда англо-американская сторона наконец открыла второй фронт в Нормандии, в июне 1944 года, то это было уже вовсе не для облегчения положения советских войск на восточном фронте. Это было для того, чтобы самим также присутствовать в Европе при окончании войны. Из американских секретных документов, опубликованных в январе 1971 года, известно, что американские генералы предвидели возможность продвижения советских войск до берегов Ла-Манша, в случае если бы их оставили одних завершать войну, то есть если бы не было высадки в Нормандии. Впрочем, военные руководители Германии были с ними согласны в этом вопросе: никогда англичане и американцы не смогли бы закрепиться на нормандской земле, если бы не продвижение русских на восточном фронте. Генерал Иодль, начальник генерального штаба, категорически утверждал это в своих показаниях перед Нюрнбергским трибуналом.
