Секрет брата Бога - [84]

К тому времени, когда обмен любезностями закончился и Герт перешла к цели визита, Лэнг сделал вывод, что Джим Хартвелл ему вовсе не симпатичен.

Тот слушал ее, барабаня пальцами по бриаровой трубке, которая, судя по ее виду, находилась в постоянном употреблении, несмотря на висевшие повсюду таблички «Не курить», как это водится во всех помещениях, принадлежащих американскому правительству, от Абу-Даби до Яхимова. Если, конечно, в чешском городке Яхимове имелось какое-то американское представительство.

— Постой, — проговорил резидент Управления, уставившись в окно своего кабинета, расположенного на втором этаже. — Получается, ты хочешь, чтобы я вывез вас из Турции по дипломатическим каналам. А ведь Турция — очень важный союзник Соединенных Штатов.

— Речь идет не о союзнике, а о полицейском инспекторе, который возомнил о себе невесть что, — ответила Герт.

— Ваша организация постоянно занимается перемещением людей, — добавил Лэнг. — Случается, даже против их воли.

— Не так уж постоянно, как вам кажется, — возразил Хартвелл, бросив на него быстрый взгляд. — Пару лет назад мы крупно погорели.

Он имел в виду случай, когда подозреваемого в терроризме мусульманина самым буквальным образом похитили на миланской улице и доставили для допроса в Египет, где отношение к пыткам гораздо терпимее, чем в Европе. Итальянские власти пришли в ярость и заочно возбудили дело против сотрудников Управления, которых подозревали в причастности. Громкий процесс не состоялся лишь потому, что США категорически отказались выдать обвиняемых.

— Так ты отказываешься? — спросила Герт.

— Я этого не говорил. Мне только нужно разрешение.

Неважно, в какой части казенной системы подвизаются подобные деятели, для них всегда главное — соблюсти установленный порядок.

— В Белграде я не стала дожидаться разрешения, — напомнила Герт.

Лэнга так и подмывало спросить, что такое произошло в столице Югославии, но сдержался. Тем более что вряд ли ответ доставил бы ему удовольствие.

Хартвелл теперь изучал свой маникюр:

— По-твоему, я должен рисковать своей задницей?

— Я же рисковала своей.

Видимо удовлетворившись состоянием кутикулы и длиной ногтей, Хартвелл принялся изучать висевшие на стене дипломы — все из малоизвестных учебных заведений, входящих тем не менее в Лигу плюща[35].

Недовольство Лэнга все усиливалось. Он собрался было что-то сказать, но заставил себя закрыть рот. Неужели он лишился здравого смысла от ревности, наблюдая, как Герт испытывала свои сексуальные чары сначала на турке-полицейском, а теперь — пусть в другой манере — на этом пустом месте, облаченном в костюм? К тому же это ничтожество могло в прошлом быть ее любовником. Или дело в том, что он хорошо помнил старые времена, когда резидент не должен был давать отчета никому, кроме директора, комиссий конгресса да еще изредка Бога? Эти времена ушли в прошлое вместе с Берлинской стеной. Людей, принимавших решения и отвечавших за них, сменили бездельники, боящиеся ответственности сильнее всего на свете.

Хартвелл шлепнул ладонями по столу, заставив Лэнга на время забыть о своем раздражении.

— Кажется, я придумал.

Далее последовала короткая пауза, как будто он ожидал аплодисментов своей выдумке — вероятно, первой если не за всю жизнь, то за много лет.

— В наше посольство в Анкаре почти каждый день летает вертолет морской пехоты. Это дипломатические рейсы — доставка всяких важных бумаг и тому подобного. Я смогу устроить вас на этот вертолет.

— Когда я в последний раз смотрел карту, Анкара находилась в Турции, — сухо бросил Лэнг.

Хартвелл недовольно взглянул на него, но тут же улыбнулся, вновь продемонстрировав ослепительные зубы:

— В Анкаре международный аэропорт.

— И куда оттуда летают? В Кабул, Исламабад? Нам нужно место, откуда можно напрямую улететь в Штаты.

Хартвелл, продолжая улыбаться, пожал плечами:

— Больше ничего не могу предложить.

Герт, предвидевшая реакцию Лэнга, вскинула руку:

— А нельзя ли вызвать в Анкару «Гольфстрим»?

— «Гольфстрим»? — переспросил Хартвелл, с досадой осознавший, что его новый знакомый может оказаться какой-то заметной фигурой.

Ну конечно! «Гольфстрим».

Лэнг позволил себе редкую роскошь — заслониться делом от неприязни к никчемному человечишке, не способному ясно мыслить. Он тут же поднялся и вынул из кармана смартфон:

— У вас найдется место, где можно было бы поговорить без посторонних?

Хартвелл вышел из-за стола, пересек кабинет и открыл дверь, так хорошо замаскированную деревянными панелями, что Лэнг до того не замечал ее.

— Наш конференц-зал, — гордо сообщил он. — Звукоизолирован, ежедневно проверяется.

Через несколько минут Лэнг вернулся.

— Совсем забыл. Самолет сейчас в Дамаске. Мы строим там две детские больницы. Скажите, пожалуйста, когда мы сможем вылететь?

Хартвелл взял трубку стоявшего на его столе телефона, произнес несколько слов, положил ее и поднял голову:

— Часа через два.

— Это нормально, — сказал Лэнг, представив себе карту Ближнего Востока.

— Еще кое-что, — сладким голосом произнесла Герт. — Маленькая дружеская услуга.

У Хартвелла вдруг сделалось такое выражение лица, будто недавно съеденный ленч попросился наружу: