9 марта 1918 года
Карибское море
Циклопу оставалось жить меньше часа. Через сорок восемь минут судно станет общей могилой для трехсот девяти пассажиров и членов команды.
Трагедию ничто не предвещало. Словно в насмешку, море было гладким и пустым, а небо – кристально чистым. Даже чайки, преследовавшие судно несколько недель, парили вокруг с ленивым безразличием, будто теплая погода притупила остроту их инстинктов.
Легкий юго-восточный бриз едва шевелил американский флаг на корме. В половине четвертого утра большинство пассажиров и не занятых вахтой членов экипажа еще спало. Остальные, неспособные забыться сном в такую гнетущую жару, навеянную пассатами, стояли на верхней палубе и, перегнувшись через борт, наблюдали, как нос корабля с шумом рассекал высокие волны. Океан казался безмятежным, но в его глубинах уже нарастали могучие силы стихии.
В рубке «Циклопа» лейтенант Джон Черч задумчиво смотрел куда-то вдаль через большой круглый иллюминатор. Это было единственное, что он мог делать, чтобы не заснуть, ведь ему досталась «собачья вахта» – с полуночи до четырех утра. Черч мельком отметил, что волны стали подниматься выше, но, пока они оставались широкими и пологими, причин для снижения скорости он не видел.
Основательно нагруженный рудовоз даже при попутном течении медленно тащился со скоростью всего девять узлов. Ходовая часть судна нуждалась в капитальном ремонте, оно оставалось на ходу лишь благодаря единственному рабочему двигателю левого борта. Вскоре после того, как корабль покинул Рио-де-Жанейро, двигатель правого борта сломался, и старший механик доложил, что до Балтимора его никак не починить.
Лейтенант прошел трудный путь от матроса до офицера. Он был худым, преждевременно поседевшим мужчиной, через пару месяцев ему должно было стукнуть тридцать. Черч служил на многих кораблях и уже четырежды совершал кругосветное плавание, однако «Циклоп» был самой странной посудиной, с которой ему довелось иметь дело за все двенадцать лет на флоте. Это было его первое плавание на восьмилетием судне, и странности начались с самого отплытия.
После выхода из порта один из моряков выпал за борт прямо под левый гребной винт, раскромсавший беднягу на куски. Затем случилось столкновение с крейсером «Рэли», в результате оба судна получили незначительные повреждения. На гауптвахте корабля сидели пять арестантов. Одного из них, обвиняемого в жестоком убийстве сослуживца по кораблю, везли в морскую тюрьму в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир. Заходя в гавань Рио-де-Жанейро, корабль едва не налетел на риф. Старший помощник обвинил капитана в отклонении от курса, в том, что это могло погубить судно, а тот, разгневавшись, арестовал помощника и посадил в карцер. И, вдобавок ко всему, команда постоянно роптала, правый двигатель барахлил, а капитан все время напивался до беспамятства. Подытожив все печальные происшествия, Черч не мог избавиться от чувства, что настоящая катастрофа еще впереди.
Тяжелые шаги за спиной прервали его мрачные размышления. Он обернулся и застыл, когда в дверь рубки вошел капитан.
Капитан-лейтенант Джордж Уорли был вылитым пиратом из книги «Остров сокровищ», не хватало лишь повязки на глазу и деревянной ноги. Своим видом он напоминал быка. Шея практически отсутствовала, казалось, что массивная голова вырастала прямо из плеч. Ни у кого раньше Черч не видел таких огромных рук – длинных и толстых, как бревна. Капитан никогда не был строгим приверженцем морского устава, поэтому позволял себе являться на мостик в домашних шлепанцах, котелке и одних кальсонах. Черч видел его одетым по форме лишь один раз, когда «Циклоп» стоял в порту и Уорли понадобилось сойти на берег по служебным делам.
Пробурчав что-то вместо приветствия, вошедший человек подошел к барометру и постучал по нему мясистым пальцем. Затем посмотрел на стрелку прибора и кивнул.
– Неплохо, – произнес капитан с легким немецким акцентом. – Хороший прогноз на следующие двадцать четыре часа. Надеюсь, нам повезет, и океан будет гладким как шелк. Хотя возле мыса Хаттерас мы вполне можем попасть в передрягу.
– Там любым кораблям опасно проходить, – заметил лейтенант.
Уорли прошел в штурманскую рубку и взглянул на начерченную карандашом линию, обозначающую курс и примерные координаты «Циклопа».
– Взять курс на пять градусов к северу, – сказал он, вернувшись в рулевую рубку. – Мы обогнем Большую Багамскую банку.
– Но мы уже в двадцати милях к западу от главного фарватера, – возразил Черч.
– У меня есть свои причины избегать судоходных путей, – грубо отрезал Уорли.
Лейтенант просто кивнул рулевому, и «Циклоп» сменил курс. После маневра судно развернулось левым бортом к волне. Началась сильная качка.
– Не то чтобы я сильно беспокоился, – сказал Черч, – но волны становятся круче.
– Не редкость для этих вод, – ответил капитан. – Мы приближаемся к району, где северное экваториальное течение встречается с Гольфстримом. Бывает, океан остается ровным, как высохшее озеро в пустыне, а иногда мне доводилось видеть, как под киль подкатывают волны высотой двадцать футов.
Черч хотел что-то сказать, но запнулся на полуслове и прислушался. Его внимание привлек доносившийся в рубку скрежет металла о металл. Уорли не подал виду, что слышит что-то необычное, однако Черч подошел к задней перегородке и выглянул, чтобы осмотреть длинную грузовую палубу «Циклопа».
