Седьмой переход - [96]

— Сколько вам лет, Егор Егорович? — спросил Рудаков, когда на горизонте появились зыбкие очертания стройки в утреннем текучем мареве.

Управляющий трестом приподнялся, плохо соображая, к чему такой вопрос.

— Вот подсчитайте, родился я в день капитуляции Порт-Артура. Неприятное совпадение, доложу вам.

Нил Спиридонович засмеялся. Но Речке было не до смеха, Речка приготовился заполнять анкету перед новой нахлобучкой (в ней он не сомневался).

— Получается, мы с вами ровесники, одного десятилетия, по крайней мере.

«Что это он вздумал ровесничать с нашим братом?» — удивился Егор Егорович.

Председатель совнархоза остался доволен ходом дел в Рощинском. Он осмотрел всю площадку — от рудного карьера и «устья» первого шахтного ствола до первых коттеджей рабочего поселка, выведенных под крышу. Егор Егорович полагал, что показывать еще нечего; что за несколько месяцев после съезда партии положено лишь начало. Однако Нил Спиридонович, как и сам Речка, любил это начало. Пройдет год, второй, и Рощинским никого не удивишь: теперь слава даже великих строек кратковременна, что ж говорить о горнообогатительном комбинате, воздвигаемом на пологом юго-восточном склоне Уральского хребта. Но сейчас само название этого захолустного курортного местечка звучит паролем для Госплана: проходите, пожалуйста, берите, что угодно, потом расплатитесь, у вас же столько меди!

Именно сейчас, когда геодезисты наспех вбивают колышки в метровую толщу чернозема, когда экскаваторы только начали вскрывать медноносную жилу Южного Урала, и люди, приехавшие сюда со всех концов, еще присматриваются друг к другу, — именно в эту пору доставляет редкое наслаждение пройтись по всей площадке будущего комбината. Вдобавок, надо признаться, быть может, оттого особенно приятно, что Рощинское — первая большая стройка, самостоятельно открытая совнархозом.

Нил Спиридонович шагал размашисто, и толстый разомлевший Речка не поспевал за ним. Случаются такие дни и на шестом десятке лет, когда идешь себе без устали, дивишься игрой мускулов, разглядываешь все окрест будто издалека, сквозь подсиненную дымку времени. Одним словом, Егору Егоровичу повезло сегодня: начальство, казалось, не замечало ни этого обилия времянок на площадке, ни праздной толпы у дощатого домика отдела кадров, ни тощих запасов цемента и пиловочника. Егор Егорович невольно настораживался. Но никакого подвоха не было. Был душевный подъем у человека, вдоволь поработавшего на своем веку.

Возвращаясь в контору, Нил Спиридонович остановился у готового к сдаче дома, где молоденькие девушки старательно убирали мусор.

— Кто у вас здесь старшая? — поинтересовался он, окинув их веселым, острым взглядом.

— Я, Галина Иванова, — с достоинством ответила пухленькая девчушка.. Она выпрямилась, одернула ситцевую кофточку, поздоровалась с управляющим и остановила недоуменный взгляд на незнакомом человеке.

— Кто вы, откуда, давно ли сюда приехали?

— Мы выпускницы средней школы, приехали из Южноуральска всем классом, работаем в Рощинском третий день.

— А где ребята? Неужели в вашем классе их не водилось?

— Водиться водились, да все перевелись,— бойко отрапортовала чернявая, с челкой, соседка бригадирши.

— Постой ты, Ира. С нами учились только трое ребят,— по-ученически, как у доски, объясняла старшая.— Один остался в Южноуральске, мы его заклеймили. Двое приехали в Рощинское. Но убирать строительный мусор не захотели, попросились к каменщикам.

— Не горюйте о них, девушки.

— Мы и не горюем, с чего это вы взяли,— проворно ответила та, с челочкой.

— Вот управляющий трестом тоже начинал с уборки чужих щепок,— сказал Нил Спиридонович и двинулся дальше.

— Извините, а вы кто будете? — спросила его Галина.

— Ах, да, виноват, не отрекомендовался. Я председатель Южноуральского совнархоза.

— Товарищ Рудаков?

— А что, у вас есть какие-нибудь вопросы ко мне? Пожалуйста.

— Нет-нет, вопросов нет...

Они переглянулись смущенно, взялись за лопаты.

— Ну, всего вам доброго! — Нил Спиридонович дружески поднял руку и энергично зашагал к дому управления строительством.

Видел бы он, какими взглядами проводили его эти девчата, немало наслышавшиеся о министре, что живет и работает в их родном Южноуральске! «Теперь хватит воспоминаний на все лето,— оглянувшись, подумал Егор Егорович: — Вообще это понятно — юность выверяет свои поступки мерой старших, оттого ей и нипочем ее собственные тяготы, которые оцениваются потом, лишь в середине или даже в конце жизни».

Однако благодушное настроение Речки было тут же испорчено. У конторки их остановили трое парней — «золотоискателей», которых давно приметил Егор Егорович.

— Можно на одну минуточку, товарищ председатель совнархоза?— обратился, как видно, главный, лет двадцати с лишним, в потрепанном комбинезоне. (Эти знали, с кем имеют дело!).— Почему не увольняют нас, товарищ председатель? Целую неделю ходим в отдел кадров. Не можем мы жить на десятку в день.

— Скоро все разбегутся, даю слово! — ухмыльнулся другой, помоложе, неплохо одетый парень.

— Нам предлагают учиться на штукатуров. Знаем мы эту штукатурку — копеечное занятие,— что ни час, то коробка спичек, что ни день, то пачка сигарет. Избавьте нас от такой специальности. Прокормиться-то мы везде сумеем.