Сделка Райнемана - [168]

– Тем лучше, – ответил Дэвид. – Что же касается экзекуций, то здесь и помимо меня найдется немало таких, кто и впрямь заслуживает смерти. Да и не только здесь, но и в самом Вашингтоне. То, о чем я говорю, имеет прямое отношение к происходящему тут, полковник... Утром кто-нибудь наткнется на вас обоих. Но если хотите, можете идти пешком, по этой вот прямо дороге на запад. До вашего водителя примерно с милю... Поверьте, я весьма сожалею, что все так случилось.

Сполдинг пожал выразительно плечами и побежал к машине военно-морских сил. Леон сидел на переднем сиденье, и, когда дверная лампочка осветила его лицо, Дэвид увидел его глаза. Как ни казалось подобное невероятным, но во взгляде их что-то читалось – то ли благодарность, то ли одобрение. Однако разбираться в подобных вещах времени не было. Поэтому Дэвид лишь улыбнулся и негромко сказал:

– Я понимаю, вас потрясло все это... Но не могу ничего придумать такого, чтобы хоть чем-то помочь вам. Признаюсь, я не знаю, что делать. Если хотите, отвезу вас в посольство. Там вы будете в безопасности.

Машина тронулась вверх по крутому склону, типичному для Колинас-Рохас. Сейчас он свернет на другую дорогу, и минут через десять – пятнадцать они окажутся уже на автомагистрали. Там он посадит Леона в пригородное такси и попросит шофера отвезти его в американское посольство. Хотя в действительности это было вовсе не то, что хотел бы он сделать. Но что еще оставалось ему?

Внезапно Дэвид услышал донесшиеся до него с заднего сиденья слова. Слова! Произнесенные шепотом, глухо, едва слышно, они тем не менее прозвучали отчетливо! И это – несмотря на то, что их исторгло из своих глубин израненное искалеченное горло.

– Я... остаюсь... с вами... Чтобы... вместе...

Сполдинг вцепился судорожно в руль, чтобы справиться с управлением: из-за потрясения, которое испытал он, услышав произнесенную с таким трудом речь, – ибо для Эжена Леона это и в самом деле была речь, – он выпустил баранку из рук. Выправив машину, Дэвид повернулся и посмотрел на ученого. При перемежающемся свете он увидел, что и Леон смотрит на него. Губы у ученого были плотно сжаты, взгляд сосредоточен. Несомненно, физик полностью отдавал себе отчет в том, что он делает, что делают оба они... И что должны еще сделать.

– Ол райт! – сказал Дэвид, стараясь не выдать охватившего его волнения и выразить свои мысли как можно яснее. – Я понял, что вы имели в виду. Один Бог знает, как нуждаюсь я в помощи, от кого бы ни исходила она. Впрочем, мы оба нуждаемся в ней. Поскольку, как сдается мне, у нас появилось теперь два могущественных врага – Берлин и Вашингтон.

* * *

– Я не желаю, чтобы мне кто-то мешал, Штольц! – крикнул Дэвид в трубку. Он звонил из небольшой телефонной будки неподалеку от Очо-Кале. Леон же сидел сейчас за рулем машины военно-морских сил США, в десяти ярдах от телефона-автомата. Мотор работал. Ученый не водил машину вот уже двенадцать лет, но с помощью полуслов и жестов он уверил Дэвида, что если понадобится вдруг, он справится с этим.

– Вы не можете так поступить! – ответил в панике немец.

– Представьте себе, что я – Павлов, а вы – собака! И, заткнувшись, слушайте, что я говорю! В Терраса-Верде все вверх дном, если вы еще не знаете. Ваши люди перебиты. Так же, как и наши. Со мной и чертежи, и Леон... Ваши не существующие якобы гестаповцы уже одного за другим карают неугодных им лиц!

– Быть такого не может! – завопил Штольц.

– Скажите это убиенным! Когда станете приводить все в порядок на месте кровавого побоища! И замечу еще: вы – самый обычный сукин сын, ничего не знающий толком!.. Запомните, Штольц, мне нужны остальные чертежи. Так что ждите моего звонка! – Дэвид швырнул трубку и выскочил из будки.

Сейчас самое время начать сеанс радиосвязи. Затем надо будет заняться конвертом с шифровкой из «Фэрфакса» и, наконец, позвонив в посольство, связаться с Баллардом. Главное – выполнять все в строгой последовательности, не делая одновременно нескольких дел.

Сполдинг открыл дверцу машины и сел рядом с Леоном. Физик указал на приборную доску и, заметно напрягаясь, произнес одно-единственное слово:

– Опять...

– Вот и отлично, – сказал Сполдинг. – Значит, они тревожатся. Думаю, им не понравится, что я скажу. – Дэвид открыл крошечную нишу в панели и вытащил оттуда микрофон. Затем, нажав с силой пальцами на сетку малюсенького прибора, вогнул ее внутрь. Не удовольствовавшись этим, прикрыл микрофон рукой и, выйдя на связь, стал водить им вдоль пиджака, чтобы еще более исказить звук. – «Фламинго» – базе... «Фламинго» – базе, – произнес Сполдинг.

Сперва были слышны лишь статические разряды, затем раздался сердитый голос:

– "Фламинго", наконец-то, черт бы вас побрал! Вот уже два часа без малого, как мы безуспешно пытаемся выйти с вами на связь! Этот ваш Баллард беспрерывно звонит нам! Где вы находитесь?

– Говорит «Фламинго»... Почему вы не вышли на наш последний сеанс радиосвязи? Вам что-то помешало?

– На последний сеанс радиосвязи? Хватит болтать! Я с трудом слышу вас. Подождите, пожалуйста, пока я не свяжусь с дежурным офицером.

– Оставьте это! Не суетитесь понапрасну. Вас снова становится плохо слышно. Мы гоняемся за Сполдингом. Преследуем его. Он в машине... Примерно в двадцати семи – двадцати восьми милях к северу от нас... – Произнеся это, Дэвид умолк.