Сделано в ССССР Роман с китайцем - [12]

Шрифт
Интервал

Есть очень агрессивные маркетинговые компании, например, как у журнала "Ридер Дайджест", буквально заваливающий моих родителей тоннами наисоблазнительнейших предложений. "Поздравляем, вы выиграли пятьсот тысяч рублей… вот сертификат, подтвердите получение переводом денег… покупкой очередной серии бесполезнейших сувениров от "РД", на которые вам, именно вам и только вам предоставлена эксклюзивнейшая скидка в половину, да – больше, больше… стоимости…" Хотя папы и мамы всего-то на журнал подписались, вот теперь и сражаются с бездушной базой электронных данных, куда влетели по простодушию.

Играть с такими монстрами не хочется. Понимаешь ведь, что тебя обманывают, обязательно надуют, возникает желание поскорее отделаться, отпихнуться, выкинуть всю эту глянцевую мишуру ("конверт со словом "ДА, я хочу принять участие в розыгрыше" и "НЕТ, я не желаю иметь с вами никаких дел") в мусорное ведро, затаиться, спрятаться на самом дне своего неизбывного отчаянья (жизнь проходит мимо, её не изменить, не изменишь).

Куда приятнее (и, во всех смыслах, действеннее) игры лёгкие и ненавязчивые, которым (возможно, скорее всего, это иллюзия) ты сам диктуешь ритм осуществления. По мере выкуривания сигарет, по мере заваривания листового чая (или чайных пакетиков), посещения магазина, ближайшего к дому… тебе втюхивают рекламную листовку, может быть, может быть – мои персонажи любят пожимать плечами в тишине и недоумении, в горе и в радости, трепетные, ни в чём не уверенные души…

Олег Евгеньевич Гагарин – один из них. Типичнейший представитель, подсознательно (совершенно справедливо) убеждённый в собственной исключительности. Именно поэтому он, втайне посмеиваясь над врожденным сибирским простодушием (ему льстит, что такие чудовищные усилия сотен маркетологов, обращены непосредственно к нему) собирает вкладыши из сигаретных пачек, крышки от пивных бутылок и ярлычки от чайных пакетиков. Нехай будут. Посылать их фирмам-производителям, всяким прочим дистрибьютерам, Гагарину гордость не позволяет, тем не менее, вовлечённость в процесс делает его жизнь на полшажка уютнее.

(12).

Гагарину было бы сложно объяснить, как же этот Жаров выглядит, слушая радио, как многие из нас, Олег вряд ли задумывается о внешности ведущих. Мы слышим голоса, звучащие словно бы из ниоткуда.

И странно представлять, кто это говорит, проще представить звучащий голос в виде волоса или тоннеля, по которому течёт, проникает в нас энергия чужих слов.

Каким может быть ди-джей Жаров? Толстым или тонким, лысым или патлатым? Светловолосым или брюнетистым? В синей рубашке или чёрной тишотке? Что он ел сегодня на завтрак? Паштет из шпината? Как относится к военному положению в Венесуэле и к той музыке, которую объявляет? Разве мы узнаем когда-нибудь, какой у него цвет глаз, размер обуви и зачем на прошлые выходные он снова мотался в Киев?

Судьба рядится в странные очертания, позволяя руководить нашими биографиями людям случайным, непонятным, чаще всего равнодушным. Ты думаешь о Джулии Робертс, но получаешь в хозяйки своего сердца маленькую железную кнопку с бровями, выгоревшими от страсти.

Железная кнопка работает в регистратуре, стаптывает задки тапочек, по утрам после неё в туалете остаётся запах…


15.

Оказывается, Гагарин уже некоторое время думает о том, чтобы позвонить на радио и заказать эту самую песенку Бьорк, которая так долго не отпускает. Сначала Олегу трудно в этом себе признаться, несмотря на то что мысль позвонить на радио в нём уже живёт, пока не показываясь наружу, поджала ушки и ждёт выгодного ракурса.

Олег ловит это желание, когда идёт к музыкальному центру за чистой кассетой – чтобы в случае чего (если дозвонишься и закажешь), можно было бы сразу же запустить запись и выкрасть из прямого эфира несколько минут музыки – той самой, которая… и т.д. и т.п.

И вот он идёт к музыкальному центру и удивляется бессознательности движений – оказывается, тело тоже умеет мыслить, а деятельность спинного мозга, задающего задания мышцам, опережает скорость работы мозга головного. Впрочем, Гагарин знал об этом и раньше, наблюдая бессознательную жизнь тел в клинике. Точнее, не знал, но догадывался, что для интуитивного интроверта, в сущности, каким Олег

Евгеньевич является, одно и то же.


16.

Теперь Олег пытается выцепить в прямом эфире номер телефона, по которому нужно звонить на радиостанцию, но Жаров, как нарочно, забывает его проговорить в подводке вот уже ко второй, к третьей музыкальной композиции. То выбалтывал постоянно, каждую минуту, а вот как понадобилось… Наконец, дождался. Спасибо, Жаров за наше счастливое завтра. Записал для верности на краю газеты. Шевелил губами, беззвучно повторяя. Запомнил, но для верности подглядывал через несуществующие очки (считал, что очки очень ему идут, но стеснялся при нормальном зрении носить оправу с обычными стёклами без диоптрий, считал, что чрезмерно как-то. Вычурно).

Наконец, набрал номер, почувствовал всевозрастающее волнение, достигшее пика в момент, когда пошли короткие гудки. Напряжение расползлось, отпустило. Разумеется, занято. Это ж сколько народу сейчас звонит, накручивает диски, терзает кнопки.


Еще от автора Дмитрий Владимирович Бавильский
Чужое солнце

Все люди – путешественники, даже если они путешествуют по родному городу. Человек всегда в странствии, что бы с ним ни происходило. Люди вечно куда-то идут, едут, плывут или летят – а некоторые путешествуют, даже сидя дома. Эта книга – о том, как возникали дороги и куда они вели, как люди странствуют по ним, как принимают других странников, как помогают друг другу в пути – и как возвращаются домой.


Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Эту книгу можно использовать как путеводитель: Д. Бавильский детально описал достопримечательности тридцати пяти итальянских городов, которые он посетил осенью 2017 года. Однако во всем остальном он словно бы специально устроил текст таким намеренно экспериментальным способом, чтобы сесть мимо всех жанровых стульев. «Желание быть городом» – дневник конкретной поездки и вместе с тем рассказ о произведениях искусства, которых автор не видел. Таким образом документ превращается в художественное произведение с элементами вымысла, в документальный роман и автофикшен, когда знаменитые картины и фрески из истории визуальности – рама и повод поговорить о насущном.


Нодельма

Бавильский Дмитрий Владимирович родился в 1969 году в Челябинске. Окончил ЧелГУ. Литературный критик. Автор романов «Едоки картофеля», «Семейство пасленовых» и «Ангелы на первом месте». Живет в Челябинске.Из изданного в харьковском «Фолио» романа «Нодельма» можно почерпнуть немало сведений о быте среднестатистического успешного москвича.


Невозможность путешествий

Книга Дмитрия Бавильского, посвященная путешествиям, составлена из очерков и повестей, написанных в XXI веке. В первый раздел сборника вошли «подорожные тексты», где на первый взгляд ничего не происходит. Но и Санкт-Петербург, и Тель-Авив, и Алма-Ата, и Бургундия оказываются рамой для проживания как самых счастливых, так и самых рядовых дней одной, отдельно взятой жизни. Второй цикл сборника посвящен поездкам в странный и одновременно обычный уральский город Чердачинск, где автор вырос и из которого когда-то уехал.


Ангелы на первом месте

Возможно, первый в мире роман, действие которого происходит внутри Живого Журнала (LiveJournal.com). Ну, и еще немного внутри театра.Все начинается с того, что письма с признанием в любви по ошибке падают в чужой почтовый ящик. Неведомый поклонник признается в любви Марии Игоревне, стареющей приме провинциального театра города Чердачинска, и угрожает самоубийством, если актриса не ответит ему взаимностью. Актриса решает разыскать незнакомца человека, чтобы спасти его. Но как это сделать в большом городе, не зная о человеке ничего – ни адреса, ни имени? Параллельно в романе появляется психоаналитик Макарова.


Едоки картофеля

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.