Сделано в Швеции - [5]

Взгляд в зеркало заднего вида. Голубые глаза, светлые волосы. Лео всегда больше братьев походил на мать. Ее светлая кожа, белокурые волосы. И нос ее – небольшой, резко очерченный, хрящ твердый, как гранит. Его бы никогда не приняли за иностранца, даже во втором поколении. Маленький, острый шведский нос означал минимум внимания – и случись изготовительнице париков или оптику, которых он навестил нынче утром, дать словесный портрет утреннего клиента, заплатившего наличными, они бы описали человека, ничем не отличавшегося от других.

У Альбю, где три полосы сузились до двух, он съехал с Е-4, миновал заправку “Шелл” и красивую церковь XII века; высокие дома и асфальт уступили место лугам и лесам.

Он сбросил скорость.

Вот здесь.

Шлагбаум, на котором Феликс семь часов назад заменил замок и возле которого через десять часов мужчина лет шестидесяти припаркует свой “вольво”, достанет сигарету и не спеша зашагает на территорию.

Дождь, начавшийся поздно ночью, усиливался, дворники отбрасывали капли, соединявшиеся в ручейки. Этот дождь льет и на их военный туннель под бетоном. Курильщик пройдет туда, наступит резиновыми сапогами на гравий, прикрывающий дыру. Они, конечно, засыпали ее, утоптали и пригладили, но если пролитье не прекратится, гравий мало-помалу просядет, и при свете фонарика проверяющий наверняка заметит дыру.

Мне нужно время.

Нельзя, чтобы ты обнаружил это сейчас, оттого что мы плохо выполнили свою работу, ты должен обнаружить это через пять месяцев, когда отопрешь дверь.

Мне нужно время, чтобы продумать новый подход, максимизировать прибыль, не увеличивая риск. Надо бы выйти из машины под дождь и удостовериться, что дыры не видно.

Нет, как раз этого ему делать не следует.

Только дурак месяцами разрабатывает план, благополучно уносит добычу, а наутро возвращается на место преступления.

Он нажал на газ.

* * *

Соседи и прохожие называли эту стройплощадку Синий Дом – огромный металлический куб, где некогда располагалась деревообрабатывающая фабрика “Гамла Тумба”. Лео припарковался на том же месте, что и ночью, поодаль от широкой магистрали, рядом с запертым контейнером, выкрашенным черной краской.

Они без помех выгрузили оружие, ящик за ящиком, невидимые ни с шоссе, ни из ближайших домов.

Он опустил стекло, прислушался к доносящимся с большой стройки знакомым звукам – громкой музыке из перепачканного краской радиоприемника и коротким очередям компрессора строительного пистолета. Застегнул верхнюю пуговку синей рубашки, надел на плечи синие лямки комбинезона, потянулся и вышел из машины.

Синий Дом долго пустовал, и не одна неделя ушла на вывоз старого оборудования. Затем они установили перекрытия для двух этажей, заизолировали, настелили пол, возвели перегородки. Мало-помалу здание превратилось в комплекс небольших коммерческих помещений, который группа маркетологов намеревалась открыть под названием Сульбу-центр.

– Ты все сделал?

До сих пор он никогда не задумывался над тем, какая у Феликса походка. Тремя годами младший брат шел навстречу через импровизированную парковку и с каждым шагом все больше напоминал отца. Шагал широко, резко вывернув стопы наружу, плечи широкие, мускулистые предплечья равномерно взмахивают, будто Феликс на ходу потягивается; вид беззаботный, как у него.

Я похож на маму. А ты – на отца.

– Ну как, Феликс? Ты все сделал?

– По-моему, Габбе норовит надуть нас с последним платежом.

Непонятно почему Феликс внушал ему спокойствие. Казалось бы, должно быть наоборот, при таком-то сходстве, оно бы должно внушать ему тревогу, страх.

– Сидит там, пересчитывает каждый паршивый гвоздь.

– Ты… все сделал?

Младший брат принялся отстегивать пластиковую покрышку на кузове второго пикапа.

– Габбе, блин, и его чертово брюзжанье. Будто он вправе не платить просто потому, что мы выбились из графика. Будто в контракте про это написано.

– Я им займусь. Но свое-то дело ты сделал?

– Отделение восемьдесят три. Ортопедия, по-моему, – сказал Феликс, снимая белое пластиковое полотнище. – Я его выкатил, и у Винсента вдруг по-страшному разболелись ноги.

Посередине кузова – большой деревянный ящик с блестящими металлическими ручками. А рядом с ним, под кучкой желтых одеял с больничным логотипом, стояло сложенное инвалидное кресло.

Они подогнали пикапы поближе друг к другу и отперли замок черного контейнера – любая строительная компания ставит такие на стройках, для хранения инструментов и оборудования. Когда двери пикапов открылись, обзор со всех сторон был заблокирован, можно перетащить пустой ящик в контейнер.

Средь бела дня в жилом районе, всего в нескольких метрах от шумной магистрали, а перед ними – штабеля автоматического оружия.

– Где тебя носило, Лео?

Пронзительный голос Габбе вспорол октябрьский день. Мужчина за пятьдесят, в синем комбинезоне, который когда-то сидел хорошо, теперь же плотно обтягивал растущее брюшко, в руках чашка кофе и пакет коричных булочек.

– Как вы, черт побери, рассчитываете нынче все это закончить?

Прораб уже направлялся к контейнеру.

– Вы тут хоть раз были на минувшей неделе?

Лео спокойно вздохнул и шепнул Феликсу:

– Прикрой тут все, а я займусь им.