Сделано в Швеции - [2]

быстро, с силой; она, защищаясь, прикрывает голову, выставив костлявые локти, точно каску.

Одна рука у нее на шее, другая в волосах, он заставляет ее стоять, хотя она тяжелеет, хочет упасть, лечь на пол, защититься, а он уже жмет на затылок, вынуждает опустить голову, пинает коленом (получай!), еще и еще раз (получай!).

* * *

Лео не понимает жуткой тишины.

Потому-то и действует не сразу. Папа бьет маму по лицу, бьет методично и молча, хотя обычно они слышали, когда папа бил. Сейчас он вроде и папа, и кто-то еще, совсем чужой. Мама не кричит. Винсент прячется за спиной у брата, а Феликс так и стоит у входной двери.

Они пока не сравнялись с ним ростом. Если б сравнялись, Лео не пришлось бы прыгать ему на спину. А именно так он и поступает, когда папа начинает пинать ее, когда Лео понимает, что на сей раз он не остановится, пока не убьет маму. Лео висит у него на спине, руками сдавливает ему шею, и в конце концов папа сдергивает его со спины и отшвыривает на пол.

Но, по крайней мере, он выпускает ее голову.

Не устояв на ногах, Лео падает, а мама, в полном смятении, отступает на несколько шагов, заслоняя локтями лицо, залитое кровью из глубокой раны на скуле, оставленной папиными кулаками. Папа не дает ей уйти, снова хватает, как раньше, – пусть смотрит на него, – и опять бьет.

Новый удар. Кулаком в нос и рот.

И еще один, больше он не успевает – Лео вскакивает, протискивается между ними, вскидывает руки, пытается защитить ее.

Нет, папа.

Он стоит в пустоте. Между мамой, которая обливается кровью, и отцом, который хочет ударить снова, но не может, потому что мешает другое лицо.

Лео вцепляется в него.

Не в шею, для этого папа слишком высокий, не в плечи. Лео до них не дотянуться, он хватает отца за талию и за грудь.

Нет, папа.

Мальчик пытается устоять на ногах, носки скользят, он вынужден упереться в ножки стола, отчаянно отталкивая отца. Толком не выходит, но, по крайней мере, отец выпускает из рук ее волосы.

Мама выбегает из кухни в коридор, к входной двери, распахнутой настежь. Поскальзывается на гладких плитках лестничной площадки, кровь течет на пол, при каждом шаге она всхлипывает и стонет.

Они остались наедине.

Лео не разжимает рук, крепко держит отца за талию, словно обнимает.

– Настал твой черед, Леонард.

Запах еды, спагетти под мясным соусом, и мамина кровь. Они смотрят друг на друга.

– Ты ведь понимаешь, да? Меня с вами больше не будет. С этой минуты вся ответственность на тебе.

Теперь у папы совсем другие глаза – они не прячутся, смотрят в упор, и хотя папа молчит, глаза говорят.

На всякий случай:

этот роман основан на реальной истории.

Сейчас Часть первая

1

Лео затаил дыхание. Яркий белый луч фонарика скользнул по нему, и он уткнулся лицом во влажный мох и веточки черничника, еще сильнее припал всем телом к земле. Лежа здесь, в нескольких шагах от опушки леса, было несложно следить за обычными действиями проверяющего.

Сперва тот посветил на замок бронированной двери – нет ли следов взлома.

Потом обошел вокруг кубической постройки, осматривая бетонные стены.

А под конец повернулся спиной к постройке и закурил, видимо отдыхая, прежде чем удостовериться, что все выглядит так же, как минувшей ночью.

Лео перевел дух. В этот час он уже семь ночей кряду лежал здесь, возле большой квадратной площадки, засыпанной гравием, окруженной лесом, с маленьким серым бетонным кубом посредине – складом оружия. В ночи ни движения. Только ветер, неумолчное уханье сов да изредка какое-нибудь насекомое.

Странное чувство – лежать всего в нескольких метрах и видеть каждое движение человека в форме, который курит, уверенный, что он совершенно один, наблюдать за этим человеком, отвечающим за все армейские склады Стокгольмского, или сорок четвертого, военного округа.

Лео поправил микрофон на воротнике, поднял голову над черничным кустарничком и прошептал:

– Курильщик покидает позицию.

* * *

Канава между лесом и гравийной площадкой была полна воды, и рифленые подметки ботинок Лео заскользили по траве, когда он с разбегу прыгнул через нее, с тяжелой сумкой в одной руке и мейсонитовой пластиной в другой.

Навстречу вышел Яспер, с мхом и сосновой хвоей в волосах и такой же тяжелой сумкой в руках.

Оба не сказали ни слова. Не было необходимости.

Пластину мейсонита – шестьдесят на шестьдесят сантиметров – Лео положил на землю перед дверью склада.

Он уйму времени потратил, простукивая эти стены. Если их взорвать, проверяющий сразу заметит, да и шума слишком много.

Потом он обследовал крышу. Можно без труда снять металлический лист, защищающий от дождя, проникнуть сверху через пятнадцатисантиметровый слой бетона, а затем вернуть металлический лист на место. Взорванную крышу с фонариком не разглядишь. Но шум, опять-таки многовато шума.

Оставался один вариант – пол. Встретив сопротивление грунта, взрыв направится вверх; взрывчатки в таком случае потребуется меньше, а стало быть, грохнет потише.

Лео достал из сумки пластид, примерно полкило.

Присел на корточки, размял его и при свете фонариков на шапках вылепил двенадцать шариков.

– Маловато, – сказал Яспер.

Один за другим он разложил их на мейсоните, как циферблат – 40 граммов пластида на каждый час.