Счастливый конец света - [51]
– Однако… – я снова внимательно осмотрел свой стул.
(Сейчас, когда я, одурманенный благовониями, взвинченный томительным ожиданием – Дваэн все еще продолжает свои приготовления, вызывая во мне огромную приливную волну желания – записываю этот разговор, мне вдруг показалось, что стул подо мной зашевелился, и я вынужден был прервать запись, чтобы убедиться, что мне это показалось…)
Здесь есть еще одна клетка. Третья клетка. Без запаха. Для кого она? Моя клетка только что ощупала ее и успокоилась. Значит, не для меня. Моя клетка тоскует по мне. Моя клетка не хочет, чтобы меня поместили в другую клетку. Значит, третья клетка для нее. Зачем ей две клетки? Она хочет перехитрить меня и мою клетку. Думать. Не спускать глаз. Ждать. От запаха закрываются глаза. Нельзя: Нельзя. Нельзя.
– Стул, – продолжал Циклоп, потягивая из масленки свой фирменный коктейль, – это всего лишь один из примеров, сэр. С не меньшим успехом Битюг мог стать панелью на полу или на стене, защитным кожухом любой из турбин, наконец, его пластины мог нацепить на себя любой из нас, мэшей, и никто бы не заметил этого, поскольку, повторяю, мэш-стандарт универсален и взаимозаменяем, сэр…
(На этом прекращаю запись. Все, объявляю безоговорочную капитуляцию как перед приматом Битюгом, так и – вот, Дваэночка у меня на коленях, подсказывает – так и перед приматкой Надой, каковую она из себя изображает… что, Дваэночка?… да, исправляю: каковой она является… Но в таком случае и я… являюсь… три точки… три точки… три зуба с одной стороны… три зуба с другой… чья эта щербатая пасть разверзлась надо мной?… Приказ: ни шагу назад!… Только вперед! В пасть! В пищевод!… А уж оттуда начнем партизанскую войну! Тотальную войну! Изнутри! Будем перерезать этой извергадине жизненно важные артерии! Взрывать туннели, мосты!… Интересно, есть в ее пасти мосты? Древняя ведь она, должны быть! Поставим заглушку на ее газопроводе, пусть ее пучит от собственных газов, пока не лопнет, тварь этакая! Устроим завал в ее каловыводящем канале, устроим запруду в мочевыводящем, пусть подохнет от собственных… Ты слышишь, покинувший меня? Я один не в силах ее одолеть, только мы! мы! мы! На помощь, барс!…) Внизу приписка, сделанная рукой Дваэн: «Я люблю тебя, милый, люблю больше всего на свете! И поэтому хочу от тебя ребеночка! Разве я виновата, что иначе не могу зачать? Разве я виновата, что принадлежу к роду Нады? Разве ты виноват, что принадлежишь к роду Пардуса? Разве мы виноваты, что спустя столько времени, даже страшно подумать сколько! мы встретились снова, чтобы слиться в одно и, как записано в «Начале Начал», положить начало новому роду, самому сильному, прекрасному и неистребимому роду неоизвергадов? Прости меня, милый! Такова воля Изверга: тебе, родоначальнику, не суждено увидеть род свой! Не знаю, будет ли для тебя это хоть каким-то утешением, но и мне не суждено увидеть своего ребеночка, ибо я умру во время родов – такова воля Изверга! Прости, милый, и прощай!»
Ее клетка открылась. Приготовиться. Сейчас выйдет она. Ее запах совсем рядом. Не дышать. Коварный запах. Он делает ее сильной, меня слабым. Наш поединок неминуем. Я сам бросил ей вызов. Трехногий вызвал на бой многоногую. Отступать уже поздно. Одолеть в открытом поединке нельзя. Остается одно. Одно. Одно. Самому прыгнуть ей в пасть и разодрать ее изнутри. Один прыжок. Все силы вложить в один прыжок. Задние ноги у меня целы, а для прыжка важны задние ноги. Одним прыжком надо пролететь мимо ее вывороченных корней и влететь в дупло. Одним прыжком надо пролететь мимо ее зубов, три с одной, три с другой. Одним прыжком надо пролететь мимо трех рядов ее зубов и влететь внутрь. Там у нее нет зубов. Там у нее мясо. А у меня зубы и когти. И я буду рвать ее мясо зубами и когтями. Пока не выйду наружу. Пока не одолею ее.
Я одолею ее. Но ее нет. Только запах. Ее клетка уже давно открыта, но она не выходит. Боится. Знает, что я одолею ее. Но зачем ее клетка засовывает в себя мою клетку? Может, она не знает, что я вышел? Чует мой запах и думает, что я там? Да, она начинает ломать мою клетку, значит, думает, что я там. Неужели она такая глупая? Думать. Думать. Думать. Она ломает мою клетку, чтобы я не мог в нее вернуться. Она не хочет, чтобы я туда вернулся. Ей не надо, чтобы я туда вернулся. Она боится, что я туда вернусь. Понял. Понял. Понял. Она не глупая. Она коварная. Она не выйдет на поединок. Она сломает мою клетку. Потом сломает этот летающий дом. И я полечу в бездонную пропасть. Она хотела сбросить меня в ущелье во время первого поединка. Голос рода помог мне. Слушай. Слушай. Слушай. И голос сказал: вернись в свою клетку. И еще сказал: поспеши. И сказал: сорви замок со своей клетки. И голос рода сказал: и тогда ты будешь свободным в своей клетке. И еще сказал: клетка станет тебе родным жилищем, а не темницей. И голос сказал: вернись к себе, снежный барс, и ты одолеешь ее.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
– Терра! Я вижу Терру! – воскликнула Дваэн. – Линктусик, скорей сюда!…
Я приник к иллюминатору, прижавшись лицом к ее лицу, и увидел размытую, словно не в фокусе, тускло светящуюся точку – пункт нашего назначения. «Нашего высокого предназначения», как сказал на днях маэстро Буфу.
В честь шестидесятилетия СССР в альманахе опубликованы 15 сценариев фильмов из киностудий 15 братских республик. Большинство произведений раскрывает современные темы, рассказывает о жизни и труде советских людей; во многих так или иначе затрагиваются различные события истории.
Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А. Горло к числу тех писателей, которые, по словам К. Воннегута, «должны испытывать чувство неловкости, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда…».
Сорок лет из жизни семьи потомственных виноградарей и виноделов в Советской Молдавии.
В книгу А. Горло вошли произведения, над которыми автор работал на протяжении многих лет — фантастический роман, опыты в области сатиры и юмора, поиски в жанре кинодраматургии. Художественный метод Горло — доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией — этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа.
В 1974 году в коллективном сборнике появилась повесть А. Горло «Аве, Цезарь» (расширенный и переработанный вариант которой предлагается сегодня читателю), где развивается тема зла-бумеранга, приобретая полифоническое и, что особенно важно, актуальное звучание. Сквозь гротескные маски персонажей явственно проступят авторская тревога за завтрашний день человечества и вместе с тем авторская вера в силу человеческого разума, способного оградить мир от нашествия новоявленных цезарей.Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А.
Присущее автору трагикомическое мироощущение, его тяготение к конструированию макромоделей и к их проверке в экстремальных фантастических ситуациях — все это приближает А. Горло к числу тех писателей, которые, по словам К. Воннегута, «должны испытывать чувство неловкости, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда…».
XXII век. Миром правят корпорации. Человечество безвозвратно разделено на высших (тех, чьи семьи управляют корпорациями, а, следовательно, и всем миром) и всех остальных. Благодаря достижениями медицины, высшие почти не стареют — они умнее, быстрее и сильнее «обычного» человека. Остальная часть человечества почти полностью занята личным выживанием и взаимным пожиранием в надежде пробиться ближе к кормушке. Кажется, что «конец времён» уже наступил. Научный прогресс и космическая экспансия искусственно ограничены.
Россия, 2061-й. Два непересекающихся мира: богатая хайтековская Москва – закрытый мегаполис для бессмертных, живущих под «линзой» спецслужб, и Зона Светляков – бедная, патриархальная окраина, где жизнь течет по церковному календарю. Главные герои – 90-летний старик и 16-летняя девочка. Он – московский профессор, научный гений, который пытается разгадать тайны человеческого мозга, она – случайная жертва его эксперимента. Но жертвой оказывается сам экспериментатор.
Когда Высшие силы наказывают человека превысившего свои полномочия, они могут проявить такую фантазию, которая не снилась людям привыкшим наказывать провинившихся в своей среде, причиняя им боль, лишения, ограничения и смерть. На то они и Высшие силы, чтобы быть выше всего тривиального. Что же касается самого наказанного, то надо обладать неординарным умом чтобы понять, что свершившееся с ним, это наказание, а не что-либо иное.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он не помнит своего имени, не помнит, кто он и как оказался в этом странном мире, где среди заснеженных просторов соседствуют и охотятся племена, такие разные и одновременно схожие в своём желании выжить любой ценой. Говорят, что его нашли на снегу спустя час, как прошли Большие Сани, но что такое «Большие Сани», люди не знают. События каждого дня он записывает на диктофон, найденный в комбинезоне. И пока остаётся надежда найти ответы, звучит Песнь преследования…
Галактика — унылое местечко, где живут добропорядочные граждане. А порой так хочется настоящих приключений, чтобы в кровь выбрасывался адреналин, и запомнилось приключение на всю жизнь.