Счастливые времена - [18]

Я с ним согласился, а на вопрос об успехах «Трактора» в этом сезоне сообщил, что любимая городом команда играет неважно и находится в конце турнирной таблицы. Про футбольный же чемпионат, заданный Гришей, ответил, что, вроде бы, победила команда Валерия Газзаева.

Федоренко обрадовался и сказал:

— Я, как военный, болею за ЦСКА, но то, что золотые медали выиграли мвдэшники, тоже неплохо.

— Но Газзаев тренирует не «Динамо», а «Спартак», — сообщил я.

— Вот так вот, Гришенька, не динамовцы твои, а спартаковцы мои любимые победили, — обрадовался Смолянинов.

— Степан Петрович, этот «Спартак» — вряд ли твой любимый. Он не московский, за который ты болеешь, а владикавказский. По-старому — это город Орджоникидзе. В ваше время он, наверное, в первой лиге играл, а сейчас — чемпион России.

— Что хотят, то и делают, — покачал головой Федоренко.

Такие несуразные спортивные новости произвели на прапорщика и слесаря сильнейшее впечатление, никак не сравнимое с тем, что рубли сейчас считают исключительно в тысячах, а страной правит не генеральный секретарь КПСС, а какой-то там президент. Подумаешь, важность! Деньги, они деньги и есть. Да и государством кто бы не правил, как бы его не звали — хоть Ильич, хоть Николаевич — им, простым гражданам, было все равно. А вот то, что в футбольном чемпионате побеждает неведомая им команда из второго дивизиона — это да! Известие, так известие. Только теперь они осознали, как далеко зашли изменения в нашем многострадальном государстве.

Под эти разговоры мы прошли через толкучку пенсионеров перед входом на рынок и мимо фруктово-овощных рядов, которые мало изменились за последние годы. Так же, как и раньше, среди торговцев в основном были жители южных республик, а виноград, яблоки и последние арбузы выглядели весьма аппетитно и были также дороги, как и в далеком прошлом. Пройдя весь базар насквозь, мы вышли к западным воротам, где начиналась барахолка. Я, уж если мы сюда попали, решил попутно посмотреть нужные мне вентили для садового водопровода.

Надо сказать, что изобилие товаров на рынке и вокруг него произвело на моих спутников немалое впечатление. Еще бы, в их время все это надо было изыскивать, доставать или тащить с производства, а здесь все было вывалено на прилавки, а то и прямо на землю — выбирай, покупай! Да и граждане, торговавшие всем этим товаром, своим отношением к возможным клиентам резко отличались от продавцов времен развитого социализма. В противоположность советским профессионалам барахольщики преданно заглядывали в глаза возможных покупателей и заботливо спрашивали: «Что ищем?» Среди них Григорий встретил знакомого мужика и, забыв о моих предупреждениях, вступил с ним в разговор. Петрович в одной из разложенных куч разглядел какую-то железяку для своего «Москвича» и застыл в задумчивости, а мы с Женькой продолжили обход рядов. Минут через пять я нашел то, что искал, и пошел назад.

Смолянинов все еще кряхтел, поглаживая блестящую деталь и переживал, что у него нет денег для ее покупки. Я отвел его в сторонку и стал объяснять ему, что покупать этот металлолом бесполезно. Для доходчивости я размахивал руками и со стороны, наверное, походил на сурдопереводчицу из дневных теленовостей. Доводы мои были железные:

— Откуда, ты, Степан Петрович, знаешь, может, твой ныне живущий двойник уже купил эту штуку и давным-давно катается на исправной машине. А если ты собираешься брать ее с собой в прошлое, то это совсем бессмысленно. Ты же не знаешь, когда вы вернетесь назад и вернетесь ли вообще. Это, во-первых. А во-вторых, деталь новая — в 1982 году ее просто не было в помине и поэтому, вполне вероятно, что в момент вашего возвращения, эта железяка вернется в то состояние, какое она имела в те времена. И вместо блестящей никелированной вещицы вполне можно получить на руки несколько килограммов руды или немножко металлолома, если ее производили за счет переплавки старых стальных изделий. Не хочется ли тебе, Петрович, унести с собой в прошлое что-нибудь оригинальное, например, трак от гусеницы Т-150, разбитого на уборке урожая?

Оригинального слесарю не хотелось, и он переспросил:

— Значит назад, в свое время, я ничего не могу взять?

— Увы, Степан Петрович, скорее всего, нет. Вот если только то, что выпущено до начала вашего путешествия. Если я подарю тебе сейчас денежку, — я достал из кармана тысячерублевую купюру, то ты не сможешь прибыть к себе в 82-й богатым человеком. Во-первых, у тебя ее там никто не примет, а во-вторых, она должна превратиться в кусочек той сосны, или ошметок хлопка, из которых произвели эту бумажку.

— Да, что-то чем больше я тут у вас в гостях, тем мне меньше нравится, — раздалось у меня за спиной.

Я обернулся и увидел Федоренко.

— Я тут сейчас знакомого встретил. Он у нас в части служил, тоже прапорщиком, так он мне такого порассказал…

Собравшись все вместе, мы, не сговариваясь, пошли не на трамвайную остановку, а мимо кинотеатра «Родина» к центру города. Что уж такого плохого рассказал Григорию бывший сослуживец, он нам так и не сообщил, поскольку переменил тему.

— Я одно не пойму. Если ты, Серега, такой умный, может, ты нам объяснишь, куда, собственно, делись хозяева квартир. Если я появился в Наташкиной квартире, то почему мы с ней не встретились.