Счастливые времена - [16]

Затем я приступил к объяснению им современной экономической обстановки.

— Значит, за свою семьдесятодну тысячу рублей я могу купить… — Женька задумался.

— Ни хрена ты не купишь. Десять пузырей плохой водки! — сказал Петрович.

— Тридцать шесть рублей двадцать копеек, — перевел на привычные им цены прапорщик.

— Это, смотря, как считать, — поправил я. — Если покупать хлеб, то получится тридцать две буханки.

— Четыре восемьдесят — на старые деньги, — опять пересчитал Григорий.

— Однако, в пузырях поболее будет, — сообразил инструментальщик.

В ценах и инфляции они уже разбирались, поэтому я перешел к политике и довольно подробно рассказал о том, как диктатура пролетариата единой страны Советов выродилась в полтора десятка республиканских разношерстных, но, тем не менее, в чем-то схожих, политических режимов. Внимательно меня слушал и понимал только Женька. Петрович с Григорием уловили только то, что все союзные республики откололись от России и являются сейчас иностранными государствами.

— Так теперь Петька — братец мой младший — и мать-старушка, живущие в Харькове, получаются забугорные жители? И что мне сейчас в анкетах писать? — спросил прапорщик.

— Ну, это пока не так серьезно. Съездить ты к ним запросто сможешь, если денег на билет хватит, — ответил я. — А анкеты? Даже не знаю. С тех пор, как КПСС накрылась, по-моему, и вопроса такого в анкетах нет. Сейчас иностранные шпионы в нашей стране чуть ли не открыто живут, да из них еще только что героев не делают. Вроде, как в старом анекдоте: «Я — инженер Рабинович, а шпион дядя Вася, продающий славянский шкаф, живет этажом выше…»

Потом я им рассказал о том, кто у нас сейчас президент, премьер-министр и что такое Государственная Дума, пояснив по ходу дела сообщение теленовостей об участии министра обороны в судебном заседании. То, что в предстоящих выборах собираются принять участие несколько десятков партий, крайне удивило их, привыкших выбирать из одной, ранее отобранной в райкоме или обкоме кандидатуры, из нерушимого блока коммунистов и беспартийных.

Но все, что я им говорил на тему текущего момента, не казалось им уж таким актуальным. Представьте, что вы сами попали в не очень далекое будущее, неужели вам будет интересно, кто конкретно правит в данный момент государством и сколько политических партий насоздавали неведомые вам люди, желающие поруководить страной. Вас гораздо больше заинтересует, как изменилась лично ваша жизнь, ваша судьба, а также судьба друзей и родных.

От личной встречи с ними самими, но живущими в это время, я их отговорил. Разъяснять им про пространственно — временной контининуум было бесполезно — я и сам в этом вопросе небольшой специалист, но с помощью более образованного и читавшего в детстве фантастику Никонова, я втолковал Петровичу и Грише, что для них встреча со своими двойниками может быть просто опасной. Единственно, что им сейчас можно — погулять по городу, побродить по магазинам, только вот надо найти какую-то одежду, а то на улице холодновато. Прогуляться по городу будущего захотели все трое. Для Женьки проблем с одеждой не было, Грише тоже подошла никоновская старая куртка, а вот с Петровичем было сложнее. Тогда я пообещал ему принести пальто моего недавно умершего отца.

Выйдя из Женькиной квартиры и спустившись на первый этаж, я увидел двух человек: крепко сбитого парня и девицу приятной внешности. Качок что-то сказал своей подруге, и та смело переступила порог квартиры номер 5, из которой доносилась громкая музыка. На улице, возле подъезда, я увидел две иномарки. Одна машина была подержанной японской развалюхой с правым рулем, а вторая «тачка» представляла собой шикарный темно-синий микроавтобус с тонированными стеклами и с множеством различных антенн. Одна из них, та что располагалась на крыше, была в виде тарелки, и я даже подумал, не для спутниковой ли это связи. На что я не автолюбитель, и то машина произвела на меня сильное впечатление. Никаких эмблем или надписей, указывающих марку автомобиля, на ней не было. Так я и не узнал, что это было за чудо техники.

Отцовское демисезонное пальто Петровичу оказалось чуть велико, но носить его можно было вполне.

— А маршруты трамвайные не изменились? — спросил прапорщик, когда мы вчетвером пошли на трамвайную остановку.

— Нет, — ответил я, — даже вагоны точно такие же, как в ваше время.

Город встретил их железным убранством. Он ощетинился решетками окон и витрин, а также стальными листами бронированных дверей. Для меня это было привычно, а вот моих спутников весьма удивляло. На вопрос Петровича я пояснил:

— С тех пор, как в стране стало больше демократии и свободы, люди стали более боязливыми и все больше стремятся укрыться и спрятаться от новой светлой жизни. Сейчас нет распределительной системы, талонов на все и вся, нет руководящей и направляющей силы и это — хорошо. Но, к сожалению, вместе с личной несвободой где-то в прошлом осталась и личная безопасность.

Кроме этого мои путешественники во времени заметили еще некоторые отличия новой жизни от прежней.

Во-первых, значительно больше стало магазинов и магазинчиков, да к тому же чуть ли не на каждом углу стояли лоточницы, продававшие всякую всячину. Это свидетельствовало о том, что товарное изобилие посетило, наконец, их многострадальную Родину.